Постсакральная воля
Я предложил некоторые формулы для описания, сопровождающего Радикальный Субъект.
Во-первых, это -- постсакральная воля, воля, не исходящая извне, не исходящая из Традиции. Это воля, совершенно не предусмотренная в религиозном контексте, которая исходит из самого Радикального Субъекта и обращена на него самого, это -- воля к его немедленному и самовольному пробуждению. Смысл постсакральной воли в том, что она не проистекает из мира внешней Традиции. Она возникает тогда, когда Традиции по сути дела нет, когда произошло не только сокрытие парадигмы премодерна, но и даже конец парадигмы Модерна, когда осуществился переход к самой страшной фазе — парадигме постмодерна. Ничто не пробуждает Радикального Субъекта, кроме его постсакральной воли.
Невозможная реальность
И пробуждаясь, он творит невозможную реальность.
Еще одна особенность этой специфической новой метафизики, постметафизики, или метафизики сверхчеловека заключается в том, что эта реальность невозможна по определению, потому что она не предусмотрена нигде и никем. По расписанию у драмы мира сейчас последний акт. Больше ничего не должно произойти. И вдруг, за секунду до окончания спектакля начинается нечто новое. Все посмотрели балет, уже все шуршат стульями, доигрывается последняя партия, и тут вдруг без предупреждения начинается опера, которая никак не может и не должна была бы начаться. Но … что это? Актеры на сцене начинают петь, потом опера перерастает в драматически2 спектакль, потом в рок-н-ролл, и ошарашенная публика говорит: «Этого не может быть! Спектакль должен давно закончиться по всем правилам». Буфет закрылся, метро закрывается, билеты кончились, окна в городе потухли, на улице ни одной машины… Но здесь действие в полном разгаре… Происходит что-то, чего не может произойти в нормальном театре, чего не бывает в жизни… Однако, это происходит. Вопреки всему. Таков образ невозможной реальности.
Невозможная реальность триумфа Радикального Субъекта невозможна не по причине каких-то материальных препятствий или скептических анализов политологов, с этой точки зрения, всё возможно. Нет, невозможная реальность говорит о своей невозможности перед лицом метафизических представлений о возможности или невозможности. Это действительно вообще не заложено в логику цикла, и именно поэтому она должна наступить, и не благодаря чему бы то ни было, а вопреки всему -- тотально всему. «Всему» не только с точки зрения гиблого человечества, но и с точки зрения метафизической логики устройства Яйца Мира. Там не запланировано ничего, кроме этого переворота.
Невозможная реальность — это не переворот, это что-то принципиально иное, это метафизический срез, который не заложен в описания традиционных сценариев развития — или пульсирования — бытия.
Но именно такая необычная, неожиданная метафизика является центром нашего духовного дела. Это -- то внутреннее и священное, пост-священное (постсакральное) измерение, которое еще глубже, чем наш традиционализм и наша борьба против современного и постсовременного мира. Поэтому схватить этот элемент очень трудно.
Конец проклятому Совдепу
В своей жизни я пережил несколько потрясающих явлений. В 1982 году, когда я был совсем молодым человеком, я написал песню, где были такие слова: «Конец проклятому Совдепу уже не за горами». Когда я пел ее, она нравилась только Головину. «Конец проклятому Совдепу» звучало в 1982 году как полный бред, потому что Советский Союз стоял мощно, неподвижно, и казалось, тот, кто в него плюнет, просто мгновенно сгинет. Но я понимал внутренне, что у этой железобетонной конструкции сгнила основа. Ее просто не было, этой основы. Я понимал, что эта огромная свинцовая машина на самом деле зиждется на ничто. И тогда я, вначале немножко наивно, а затем увереннее сказал: «Смотрите — это же всё вот-вот рухнет...» В 1982 году!
Эти куплеты были очень парадоксальны. Там дальше пелось, что когда Совдеп закончится, начнутся хорошие, новые времена, наступит конец Кали-Юги. Для меня всё это было обосновано, я видел советский эон как финальный, и понимал, что он вот-вот кончится. Никому в здравом уме в 1982 году не могло бы и представиться, что это когда-нибудь кончится, говорили, что всё стоит вечно. Это не то, что нынешние времена, путинская Россия, действительно, дунешь — и развалится. Там всё навечно было, и эта вечность просто исчезла куда-то как химера, как галлюцинация, как наваждение.