Президент вышел в коридор, переговорить с врачом. Она осторожно погладила Дилона по голове, потом подошла к окну. Стояла и смотрела на конную статую Джорджа Вашингтона, установленную перед въездом в госпиталь.
— Ал… — сонный голос, звук, вырвавшийся, словно из небытия. Дина резко обернулась. Дилон открыл глаза, его взгляд был устремлен в потолок. Его губы раздвинулись. — Ал… — опять начал он, затем сглотнул и шепотом добавил: — екс…
— Алекс! — воскликнула Дина и бросилась к двери. — Скорее, сюда!
Президент Армстронг ворвался в палату интенсивной терапии, следом за ним вбежала медсестра-латиноамериканка. Они подбежали к постели Дилона. Медсестра взглянула на больного, затем бросилась за врачом. Президент склонился над братом.
— Алекс, — Дилон снова сглотнул, потом выдавил еще два слова: — Ты победил… — закрыл глаза, и весь как-то сразу обмяк.
В палату ворвалась целая команда врачей и медсестер, они оттеснили президента Армстронга и Дину. Медсестра, оказавшаяся у постели первой, вскрикнула:
— Остановка сердца!
— Он уходит, — крикнул врач. — Кардиостимулятор сюда, живо!
Кто-то подкатил к постели тележку с прибором. Дина в панике метнулась к Дилону. Слишком много народу скопилось в палате. Армстронг взял ее за плечо, оттащил в сторону, чтоб не мешала врачам.
— Разряд два пятьдесят!
Она боролась, пыталась пробиться к постели. Но президент Армстронг оказался сильней. К нему присоединился агент спецслужбы, вдвоем им удалось вывести ее из палаты. Уже в дверях Дина услышала голос врача:
— Он не реагирует. Разряд триста!
Вблизи Форт Мид
12.21
Рыцарь ехал в лимузине, так и кипя от ярости. Мецгер не отвечал на его звонки. Настроение сразу улучшилось, когда зазвонил мобильник и он увидел номер Габриеля Битонти.
— Хорошие новости, — сказал ему Рыцарь. — Совсем скоро Радикс будет у нас в руках.
Повисла пауза. Доктор из Ватикана не спешил с ответом.
— Я возвращаюсь в Рим.
— Вы что, не слышали? Скоро у меня будет священный Радикс!
— По горло сыт вашими фантазиями, — сухо сказал Битонти. — Вы просто сумасшедший.
Правое веко Рыцаря задергалось. Изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, он ответил:
— Никто не смеет называть меня так. Особенно огорчительно слышать это от служителя матери-церкви.
— Но вы и есть сумасшедший. Как врач вам говорю. Я требую провести расследование. Вас изгонят из ордена. А там, с божьей помощью, глядишь, и в тюрьму сядете.
— Что за чушь собачья? Кто вам это внушил?
— Ваш помощник Макс Кресс возил меня по Вашингтону.
— Да, это я велел ему устроить вам экскурсию.
— Я попросил показать мне национальный кафедральный собор. Пробыл внутри минут двадцать, а когда вышел, ко мне подошел какой-то бродяга. Он видел, как я говорил с Крессом перед тем, как войти в собор. Этот человек видел, как Кресс похитил его друга. И показал мне фотографию мужчины по имени Энди. Я сразу узнал лицо.
Рыцарь затаил дыхание.
— Вы замечательный художник, — продолжил Битонти, — но при этом совершенно безумны.
— Я рыцарь! Что стоит слово какого-то бродяжки против моего?
— Недолго вам осталось быть рыцарем. Я связался с Федеральной ассоциацией ордена Мальты. Они рассказали мне о вас и директоре ЦРУ, мистере Маккибоне.
— И что же они вам сообщили?
— Сказали, что после церемонии посвящения в соборе Святого Патрика вы обсуждали с ними, как найти легендарный Радикс. И вам никто не поверил, кроме Маккибона. Все сочли вас просто фанатиком. Я поговорил с этими людьми, и теперь они знают, что вы опасный фанатик.
— Подлая ложь!
— Вы обесчестили Суверенный рыцарский орден Мальты. Вас лишат звания рыцаря. Но, разумеется, я ничего не смогу доказать до тех пор, пока полиция не найдет тело Энди.
— Этого не случится.
— А я уверен в обратном. Вы потеряете звание рыцаря и должность директора АНБ.
— Бойтесь меня и слушайте! Я рыцарь господа Бога. Я значу и стою больше, чем вся ваша слепая церковь! Бегите в Ватикан и прячьтесь. Я все равно найду вас. И уничтожу!
Битонти отключился.
Дельгадо с силой сжал мобильник в пальцах и захлопнул крышку.
Вашингтон, округ Колумбия
12.25
Президент Армстронг ждал у дверей палаты интенсивной терапии. Дина рыдала, спрятав лицо в ладонях. Хорошо, что Элен не стала свидетелем этих трагических событий.