Увидав Канацци, Радим оживился, шагнул к нему и цепко ухватился за протянутую руку.
— Ты заберешь меня отсюда?
— Да, конечно, ведь я пришел за тобой.
Больцано один за другим снимал волшебные запоры, и наружу среди бела дня выбирались томившиеся в подвалах исчадия ада: вылезали оборотни и василиски, упыри и демоны. Выползла многоголовая гидра, гигантская лисица, способная загрызть быка, заметалась, не зная, бежать ли ей от светлого тюремщика или прижиматься к темному избавителю. Радим спокойно глядел на шабаш темных сил, а Канацци подобные вещи не удивляли уже очень давно.
Убедившись, что замок пуст, Больцано прошел внутрь и вынес стеклянную банку, где под притертой пробкой копошились раздутые тела пауков. Протянул банку Радиму:
— Это твое.
Радим молча взял банку, открыл, высыпал на ладонь крошек, одно прикосновение которых смертельно для человека. Паучки, мгновенно оживившись, юркнули в рукав. Радим поставил пустую банку на дорогу и лишь потом сказал:
— Благодарствую.
Канацци и Радим повернулись и, не попрощавшись, пошли в сторону от замка. Адская свита побежала, запрыгала, поползла следом. Горе тому, кто окажется на пути, убить — не убьют, но напугают до икоты. И долго по окрестным селениям очевидцы будут шепотом рассказывать, как повстречались им бесовские крестины и только чудо избавило в этот миг от смерти.
Уходящих уже не было видно, одинокий смерчик заглаживал на дороге нечеловечьи следы, когда Больцано, по-прежнему стоящий на пороге, услыхал голос темного мага:
— Ты это знаешь и без меня, но все-таки скажу: раз появился темный чистильщик, то должен быть и светлый, тот, кто сможет обращать дохлую благодать в нечто живое. На юге, где гнездится нетерпимость, откуда приходят изуверские секты, вся земля заляпана благодатью. В том есть и моя вина, но исправить причиненное мной зло может только светлый чистильщик. Не знаю, что способно породить такое чудо, но я буду его искать. Ищи и ты.
— Да.
Теперь они ушли окончательно, и Больцано повернулся лицом к замку. Замок стоял пустой, словно фурункул, вскрытый ножом хирурга. Теперь ему незачем быть таким огромным: скоро пересохнет ров, опадут башни, съежатся стены. Замок перестанет быть твердыней света и превратится в обычный дом, где можно жить. Но это будет завтра, а пока даже неохота возвращаться в пустые залы и неуютные комнаты, со стен которых следят неведомо чьи портреты.
Больцано тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, и, возвратив уставшему телу бодрость, быстрой походкой двинулся в сторону Вертебра.
Завтра вновь начнется исполненная борьбы жизнь мага, а пока он явится в городок, где на вечер в зале благородного собрания назначена ассамблея. Он пройдется среди нарядной публики, выпьет в буфете бокал вина, а потом выберет среди местных дам самую симпатичную и приударит за ней, словно полсотни лет назад.
АРМАГЕДДОН ВОЗЛЕ ГОРНОЙ РЕЧКИ
Кто-то отправляется на Армагеддон, чтобы найти магические артефакты, а кто-то находит свою половину.
Всякое дело, и доброе, и дурное, непременно начинается или имеет свое продолжение в таверне. Здесь удобно встретиться, обговорить дела и делишки, разузнать, разнюхать и познакомиться с нужным человеком. Здесь не обращают внимания на тихие разговоры и громогласную ругань. В таверне смотрят только на вынутые деньги и вытащенный нож. Очень удобное место для тех, кто затевает дурное или задумывает странное. Окончание дел обычно бывает в иных местах, конец — делу венец, а венцы с тавернами не в ладах, даже если таверна называется «Карлов венец».
«Карлов венец» считался захудалым заведением, гостей тут бывало немного, да и тех богатство не обременяло. Пастухи с окрестных склонов, крестьяне из ближних деревень, остановившиеся пропустить последний стакашек перед возвращением с базара, коробейники с убогим товаром и прочий подлый люд. Неудивительно, что все внимание хозяина, толстомордого Петерфикса, было обращено на двух залетных посетителей, примостившихся, как и следует быть, в самом дальнем и темном углу. Оба в серых дорожных плащах, с полупустыми котомками. Оба средних лет и самой непримечательной внешности. Большой выручки от таких ждать не приходится, а новостями пришлецы делиться не торопились, но они были здесь чужаками, а чужак всегда интересен, даже если свои новости он оставит при себе.