Бен принялся ласкать ее совсем невесомо, нежно. В противовес тому, как посмел коснулся ее в первый раз, — грубо жестко. Он не мог простить себе этого. Девчонка не знала мужчины, а он ее практически изнасиловал, да еще и в эфире! Бен варился в черном пламени самобичевания, однако знал точно: сейчас Рей хочет — такой влажной она была под его пальцами. Он даст ей разрядку, прочитает с ней чертову пьесу, уволится с радио сам… да сделает все, что она скажет теперь!
— Я зол, раздавлен. Крылья ослабели. Душа моя стремится ввысь, а место ей на дне бездонной смрадной ямы. Довольна? — Бен выговорил медленно, мрачно. То, что он чувствовал, почему-то вылилось в пафосную псевдорифму, и от этого еще гаже на душе стало.
Однако он не ленился. Несмотря на сумрачное настроение, Бен с наслаждением ласкал Рей. Одной рукой пропускал ее влажные складочки между пальцами, другой при этом ритмично прижимал ее к себе, имитируя фрикции. И знал, что создавал сладкую вибрацию в низу ее живота. Рей застонала в голос, развела шире ноги — словно приглашала его. А потом откинула голову ему на плечо.
— Ты сам себе эту судьбу отмерил? — проговорила хрипло.
— Да. Я выбор сделал свой давно, — ответил Бен спокойно, продолжая ласкать Рей. Он ввел в нее один палец и сразу же согнул его — так, как делали девушки в соло-порно. Бен любил эти видео, потому что так проще было представлять себя на месте их партнера, а еще девушки ласкали себя именно так, как им нравилось — никакого притворства.
— Каким твой выбор был? — свой вопрос Рей проговорила, запинаясь и дернулась в его руках, когда он добавил второй палец, с силой притиснув ее к себе.
— Свобода, — его ответ прозвучал грубо, хрипло.
— От чего? — Рей простонала, почти что выкрикнула в голос.
Бен посмотрел вперед. Такой ее он и запомнит — на своих коленях. Красивую до дрожи, желанную и всю его — пока.
— Свобода вообще. Я падший. Пал, презрев чужую волю, догм оковы. Мне ненавистна стала благость. И лицемеры, что прощать горазды, — хмуро сказал он, пытаясь снова не сломать тот ритм, что в стонах Рей дробился. Он сочинит сонату. И назовет ее в честь Рей. Но так, чтоб только Рей и поняла.
И Бен поцеловал ее так сильно, что наверняка оставил ей засос. И пусть. Он будет вспоминать, и она тоже не забудет, пока клеймо еще горит на нежной коже. Недели две, а может и все три. Добавил третий палец. Играл с ней, трогал, двигал вверх и вниз. И яростно желал ее, но тела Рей ведь ему мало. Бен погладил ее клитор. Рей на его коленях и Рей в зеркале стонали беспрерывно и ерзали, вдруг развели колени шире. Приглашает, понял Бен. Однако он хотел ее оргазма. Опустил и вторую руку между ее бедер. Он вылижет потом пальцы, что были в ней. Уткнется в руку, и будет блять дрочить… Он это заслужил.
— Ты не веришь в искупление? — громко прошептала Рей.
— Нет. Проступок есть клеймо, — сказал ей Бен. И думал, что ж он натворил при этом. — Его не затереть деньгой, поклонами, словами. Делами можно сгладить. Но сделанного не воротишь.
Не воротишь, точно. Бен усмехнулся этому экспромту. И продолжил трахать ее пальцами все глубже и все грубее.
Рей вдруг перехватила его пальцы, заставив остановиться, и вжала глубоко в себя. Застыла в идеальной неподвижности на миг — словно запоминала ощущения. Выдохнув, проговорила с легкой насмешкой, но еще почему-то с мольбой:
— Звучит претенциозно. Кто ты? Так вольно рассуждающий о выборе, свободе, грехах людских?
Бен положил подбородок ей на плечо и коснулся свободной рукой ее клитора, потер, потянул, вызвав в ее теле волну дрожи. Рей отпустила его руку, и Бен мягко двинул в ней пальцами. Ответил — ей в тон. Только его усмешка была мрачной.
— А ты не знаешь? Не поняла ещё? — и начал трахать ее пальцами так, словно собирался вырвать из нее оргазм. Рей хрипло застонала. Но Бен не собирался ни останавливаться, ни сбавлять темп. Он прижимался к ее спине, и его член пульсировал почти до боли. И тогда принялся за ее клитор. Рей хватило малого: он только нашел чувствительный бугорок большим пальцем, только чуточку надавил — и вот она уже извивается на его коленях с криком, зажимает обе его руки бедрами. Несколько волшебных мгновений Бен наблюдал ее оргазм в полированной панели — запоминал, впитывал каждую деталь зрелища, которого не заслужил.
— Я знаю. Хочу услышать от тебя признанье. Клеймо поставь себе сам. Жду, — проговорила вдруг Рей хрипло, а Бен моргнул — не сразу понял к чему она спрашивает. А поняв — похолодел и привлек ее к себе.
Он долго молчал, прежде чем ответить. Крепко сжимал в объятьях ее трепещущее после оргазма тело и боялся. Боялся до одури ее ответа. Бен вдруг подумал, боялся ли так когда-нибудь тот мужчина на портрете, с которым юная Рей говорила ночью в музее. Однако он все же просипел свою реплику — не гадая, зная, что ответ того с картины был таким же.
— Нет. Кем видеть меня хочешь ты?
Сказал и замер, ожидая удара. «Никем», — скажет Рей холодно после того, что он с ней сотворил. После того, каким мудаком был рядом с ней…
— Мужчиной, — ответила она, чуть отдышавшись. И поглядела в его глаза через зеркальное стекло.
— И все? — Бен поразился.
— А тебе мало? — Рей развеселилась. — Я вот женщина, — она кивнула на его руку, которая опять сползла ей между ног.
— Тебе того довольно? — спросил Бен. И низко опустил лицо. Он ожидал свой приговор и был готов принять ее вердикт.
— Я просто сознаю свою природу, — Рей подтолкнула вверх его лицо, извернулась, поцеловала в шею. — Все горести я выношу за скобки сегодняшней ночи.
— А я за скобками? — проговорил через силу Бен. Он не мог доверять собственным догадкам, жаждал услышать это вслух.
— Нет. Ты внутри.
И прозвучал сигнал конца эфира. Бен отстранённо подумал, что пьесу они так и не закончили — не дошли до собственно секса. И ещё что музыка в эфире оборвалась на полутакте одновременно с её репликой. И это, наверное, не худший вариант…
Рей, которая наклонилась к нему, растерянно заморгала. За ручку двери в эфирную начали дергать. Бен вскочил с ней на руках. Поставил Рей, одернул ей кофточку и юбку, а трусики схватил с пола и сунул себе в карман. Типа на память. Открыл дверь, за которой были раздраженная комментаторша новостей и дежурный менеджер Джелла.
Джелла сунула ему телефон:
— Большое начальство на том конце, — хмыкнула. — Давай бегом, пока реклама.
Рей тихо вышла мимо него по стеночке, стараясь казаться незаметной.
Рон — смешливый здоровый дядька с холеными пальцами и манерами гея (хотя геем Рон не был, с ним злую шутку играли три докторских степени и бесконечная любовь к искусству) говорил возбужденно, но не опустил витиеватого приветствия:
— Добрый вечер, мистер Соло! Надеюсь ваша поездка была плодотворной, а перелет комфортным. Я безмерно рад, что включил наше радио сегодня на замечательной передаче нашего солнышка Рей, — директор деликатно хохотнул с собственного каламбура.