– М-м, нет, – сказал он, как обычно, едва слышно. Вид у него был слегка испуганный. – Доктор Афолаян попросила меня произнести речь. Об университете.
Я уставилась на него во все глаза.
– Но ты ведь не из нашей школы.
– Э-э, да.
– Тогда зачем ты ей понадобился?
– Идея принадлежала мистеру Шеннону. – Мистер Шеннон был директором гимназии, в которой учился Алед. – Он что-то говорил насчет товарищества между нашими школами. Вообще-то изначально выступить предложили моему другу… Он в прошлом году был старостой… Но он очень занят… И поэтому попросил меня его заменить… Вот.
Голос Аледа становился все тише и тише, словно он сомневался, что я слушаю, хотя я смотрела прямо на него.
– И ты согласился? – спросила я.
– Да.
– Но почему?
Алед только рассмеялся в ответ.
Его откровенно трясло.
– Потому что дурак, – сказал Дэниел, складывая руки на груди.
– Ага, – прошептал Алед, почему-то улыбаясь.
– Ты не обязан выступать. Давай я скажу, что ты заболел.
– Вообще-то обязан.
– Если ты не хочешь что-то делать, то не обязан, – продолжала настаивать я, сама понимая, что это неправда. Алед тоже понимал. Он просто улыбнулся и покачал головой.
На этом разговор закончился.
Афолаян снова вышла на сцену.
– А сейчас я хочу поприветствовать Аледа Ласта, будущего выпускника чудесной гимназии для мальчиков. В следующем году Алед станет студентом одного из самых престижных университетов Великобритании. Если, конечно, оценки не подведут!
Родители с готовностью посмеялись над последними словами. А вот мне, Дэниелу и Аледу они смешными не показались.
Афолаян и зрители встретили Аледа аплодисментами. Он подошел к микрофону. Я проделывала это тысячу раз – и всегда в последний момент желудок завязывался в узел. Но наблюдать за Аледом было почему-то намного тяжелее, чем самой стоять на сцене.
До этого вечера мы с ним никогда толком не говорили. Мы добирались до школы на одном поезде, но он всегда ехал в другом вагоне. По сути, я почти ничего о нем не знала.
– Э-э, привет, – сказал Алед таким голосом, будто недавно плакал.
– Я и не подозревала, что он такой стеснительный, – шепнула я Дэниелу, но он ничего не ответил.
– Так вот, в прошлом году я был на собеседовании…
Мы с Дэниелом наблюдали, как Алед неуклюже продирается через свою речь. Будучи, как и я, опытным оратором, Дэниел только время от времени качал головой. В какой-то момент у него вырвалось: «Черт подери, почему он не отказался?» Я выдержала половину выступления, потом сдалась, откинулась на спинку стула и принялась перечитывать сообщения в твиттере, чтобы отключиться от происходящего и сосредоточиться на «Городе Юниверс». Радио понравились мои рисунки. Глупые почеркушки, карандашные наброски в блокноте за девяносто девять пенсов, над которыми я сидела в три часа ночи, вместо того чтобы корпеть над эссе по истории. Ничего подобного со мной в жизни не случалось.
Когда Алед вернулся к нам, я сказала: «Отличная речь, мне очень понравилось!» – хотя мы оба знали, что я снова вру.
Алед поднял на меня глаза, и я обратила внимание на темно-синие круги под ними. Может, он, как и я, был совой и засиживался допоздна.
– Спасибо, – сказал он и ушел. Глядя ему вслед, я подумала, что, наверное, мы видимся в последний раз.
Сделать то, что хочешь
Мама, поджидавшая меня в машине, едва успела похвалить мою речь, прежде чем я вывалила на нее новости о «Городе Юниверс». Я как-то пыталась подсадить ее на подкаст и даже заставила прослушать первые пять эпизодов, когда мы ехали отдыхать в Корнуолл, но она не прониклась. «Я не совсем поняла смысл этого подкаста. Должно быть смешно или страшно? Стой, а Радио Молчание – парень или девушка? Или ни то ни другое? И почему в этом университете никто не ходит на лекции?» Что ж, справедливо. В любом случае, «Хор» мы все еще смотрели вместе.
– Уверена, что это не мошенники? – нахмурившись, спросила мама, пока мы выезжали со школьной стоянки. Я забралась на сиденье с ногами. – Выглядит так, будто они хотят украсть твои работы – раз не собираются за них платить.
– Сообщение отправили с официального аккаунта в твиттере. У них есть голубая галочка, – сказала я, но это не произвело на маму должного впечатления. – Радио так понравились мои рисунки, что мне предложили присоединиться к команде!
Мама ничего не ответила, только выразительно вскинула брови.
– Просто порадуйся за меня, – попросила я, повернув к ней голову.
– Нет, я считаю, это действительно замечательная новость, невероятная! Я только не хочу, чтобы твои работы украли. Ты так ими дорожишь.