— Не надо, — прервал его Большой Вождь, — у нас тоже такая машинка имеется.
В этот момент зазвонил мобильный телефончик, и Большой Вождь закричал в трубку:
— А-а, это ты, засранец, передай Алле Пугачевой, что я ею очень недоволен…
Юная директриса каряцко-ненецкого филиала в углу судорожно описалась.
23
Частое баловство таблетками трезвости, которыми в бурную пору студенчества Количека щедро наделял его гэ-бэшный покровитель, сделало его в зрелые годы, по выражению врачей, неадекватно реактивным на алкоголь. Выражалось это, попросту говоря, в том, что после стакана Количек мог запросто потерять над собой всякий контроль, а после второго он либо падал без чувств, либо впадал в состояние совершенного помешательства рассудка. Зная такое за собой, он не бросил пить совершенно, но пил только дома и только с близкими, которые, в случае чего, всегда были готовы попросту его связать. Для того чтобы иметь вескую причину к отказу от угощения, Количек повсюду, даже на очень короткие расстояния, ездил на машине, и так привыкшие вскоре сослуживцы и родственники ему даже и не предлагали.
Однако однажды весною случилась с ним неприятная история. За какой-то надобностью отправился Количек к своему корешу Сидорову, который прославился среди друзей тем, что, торгуя подержанными автомагнитолами, которые под прикрытием какого-то гуманитарного детского фонда без пошлины ввозил прямо с германских автосвалок, одним из первых в городе купил пятисотый мерседес. Машина у Количека, как назло, была в ремонте, и, то ли расслабившись от весеннего воздуха, то ли просто по легкомыслию, на предложение Сидорова выпить он почему-то не ответил отказом. А потом поехало. После первой он позабыл, зачем приехал. После второй забыл, как его зовут, а после третьей уселся играть в карты с совершенно незнакомыми ему кооператорами.
Наутро друг Сидоров сообщил ему, то ребятам нужно отдать ять тысяч долларов. Причем, так как ребята проездом, отдать просят без задержки. А карточный долг…
Количек загрустил. Такая внезапная трата была ему совершенно некстати. Свободных денег в тумбочке у него не было, да и отказывать себе в уже запланированных на ближайшее будущее покупках новой машины и гаража страшно не хотелось.
Количек думал ровно три дня. И придумал. Вернее, думал он всего полчаса, а остальное время он лишь обдумывал детали. Решение проблеммы, как учил Игорь Игоревич, должно было быть кардинальным, неординарным и радикальным. Всем этим требованиям Количеков план добычи денег отвечал безусловно. Более того, этот план был перспективен, так как решал несколько параллельных с основной идеей задач.
Итак, во Вторник после обеда Количек объявил сослуживцам, что у него из стола пропали деньги, приготовленные на покупку гаража и стройматериалов для дачи. Зачем он припер такую сумму на работу, почему оставил ее без присмотра и вообще как с таким аккуратным и даже педантичным человеком, у которого не то что деньги, зажигалку старую, и то стырить мудрено, могла произойти подобная история — таких вопросов никто не задавал. Все были в шоке. Подозрение падало на всех сослуживцев без исключения, так как в кабинет Количека в течение дня заходили все работники радиостанции. Так проблема Количека стала проблемой коллектива. Все шло так, как и было задумано. Шин-Жин, перепуганный возможностью скандала, выписал Количеку квартальную премию в пять тысяч долларов. Сослуживцы стали коситься друг на друга и всерьез обсуждать в курилке, не тот ли да не этот ли потырил бабки. Многие из работников радиостанции были даже вынуждены отложить до поры крупные покупки, чтобы кто чего не подумал.
Под крышей собственного расследования Количек с разрешения Шин-Жина взял у начальника кадров все личные дела сотрудников, о чем давно сам мечтал и к чему его давно побуждало гэ-бэшное руководство. Только Саша Мурашов своей глупой назойливостью чуть было все не испортил. Все ходил да спрашивал всех: мол, чего милицию не вызывают, давайте, мол, вызовем?..
Едва удалось его заткнуть, через Шин-Жина опять-таки, пустив парашу, что милицию вызывать нельзя, это, де, подорвет репутацию радиостанции.
Таким образом, с одобрения Шин-Жина в жертву фетиша — репутации радио Моржо — коллектив добровольно принес доверие и уважение друг к другу.
А Количек, получив свои денежки и сняв копии с личных дел, потирал руки. По курилке он пустил слух, что ходил к экстрасенсу и что тот по коллективной фотографии работников радиостанции точно определил вора.
Сотрудники перестали делиться друг с другом.
На станции началась новая эра взаимоотношений.
Жена Саши Мурашова месяца через два после описываемых событий действительно пошла к знаменитому экстрасенсу лечить какую-то свою послеродовую болячку. Разговорившись, она поведала чародею и о краже, случившейся на работе у мужа.
— А вы принесите фотокарточку, — попросил экстрасенс. — Дело-то нетрудное.
Жена принесла на другой день групповой снимок мужниных сослуживцев.
— Вот он, кто украл! — воскликнул экстрасенс, едва взглянув на фотографию. Палец его уткнулся в небритое Количеково лицо.
24
Количек ехал с работы домой в машине и слушал радио. Размечтавшись о тех сладких днях, когда у него будет джип чероки, он слушал рассеянно, не вникая в слова диктора, а лишь подсвистывая тихонечко, если мелодия нравилась. Вдруг ему показалось, что диск-жокей сказал слово блядь. Количек остановил машину, посмотрел на часы и записал в поминальнике назавтра: Большому Вождю, блядь в 19.30.
25
В вагоне поезда Красная стрела Количек нос к носу столкнулся с подполковником Синюхиным.
— Игорь Игоревич, — в нерешительности было протянул Количек руку.
— Можно, можно, не робей, — широко улыбнулся Синюхин и пригласил в свое купе, которое занимал один, без попутчиков. — Ну, рассказывай, — предложил он, когда выпили по первой.
— А что рассказывать, Игорь Игоревич, работаю потихоньку на радио буржуинском, бизнес, так сказать…
— Знаю, знаю, все знаю, и про пять тысяч долларов, которые у тебя там якобы свистнули, и про гибкую систему скидок, и про черный нал, — похлопав Количека по плечу, сказал Синюхин и налил повторой.
— А вы все там же, в конторе? — спросил Количек, при слове контора мотнув головой куда-то вбок и вверх.
— В конторе, да уже не в той, — ответил Синюхин, улыбаясь тонкой, многозначительной улыбкой. — Дело, видишь ли, в том, дружище, что в любой системе всегда была, есть и будет своя, соответствующая сути и качеству системы контора. Был у нас СССР — была та контора, где и мы с тобой славно трудились. И выполняла та контора, с нашей с тобой помощью, главную для той системы, какой был СССР, функцию — обеспечивала ее политическую безопасность, так как для такой системы, какой был СССР, политическая безопасность была главной составляющей ее стабильного существования, — Синюхин налил еще по полстакана. — Но времена меняются, друг мой, меняются системы, меняются общественно-политические формации. Меняются и конторы.
— Так вы в ФСБ? — неуверенно спросил Количек.
— Раньше ты лучше соображал, — неодобрительно покачав головой, протянул Игорь Игоревич. — Я ж тебе объясняю: новая система — новые жизненные функции…