Чем глубже я погружался в понимание этой неведомой сферы, тем яснее становились мне процессы, происходящие в нашем мире. Это было поразительно! Оба мира казались разделенными только нашими ограниченными представлениями о пространстве и времени.
Подобно тому, как различаются лед и пар, хотя оба состоят из воды, различие между нашим миром и потусторонним состоит в частоте вибраций, которые требуют особого уровня развития сознания, чтобы быть воспринятыми нами. Ежедневный переход «моста в иной мир» требовал от меня высочайшей бдительности. Малейшая невнимательность или неточность с моей стороны немедленно вели к разного рода ошибкам и недоразумениям. Опыт приобретался в трудном процессе обучения.
Для меня были открыты два пути, чтобы получить ясную и детальную картину небесной сферы. Первый путь состоял в использовании магнитофона и микрофона — временный путь — и второй в использовании радио — прямой путь.
Так как записи может прослушать каждый, они представляют собой постоянное и контролируемое доказательство посмертного существования человека.
Механическо-технический характер магнитофонной записи с самого начала устраняет любое субъективное восприятие феномена, так как существует возможность сделать новые записи в присутствии новых свидетелей.
Путь номер два состоял в моей способности вступить в иную сферу собственной персоной, не умирая при этом, как бы фантастически это не звучало. Я знаю, что таким заявлением я провоцирую сомнения у читателя, но если он или она наберется немного терпения, то, безусловно, поймет, что я имею ввиду.
Путь прямого перехода в свою очередь состоит из трех отдельных методов.
Первый имеет место в состоянии полного сознания, когда я являюсь свидетелем того, что происходит в четвертом измерении, как если бы я смотрел на экран телевизора. Я вижу все, что происходи т, в цвете и вживую, не слыша, однако, сопровождающих звуков. Второй метод имеет место в полусознательном состоянии. Я являюсь уже не пассивным наблюдателем, а «путешественником», принимающим личное участие в происходящих вокруг меня процессах. Третий метод подразумевает мой внетелесный опыт, когда я нахожусь в состоянии глубокого сна.
В редкие мгновения моего совершенно сознательного присутствия в ином мире я смог сделать некоторые заметки, точность которых подтверждалась магнитофонными записями сразу после моего возвращения. К этому я вернусь позже более подробно. Моей задачей было скоординировать эти методы таким образом, чтобы использовать каждый из них для подтверждения двух других.
Глава 21
Весна, наполненная работой. — Некролог и приветствие с того света. — Радостная
уверенность — смерти нет.
Дни в Нисунде под Моэлнбо следовали один за другим, наполненные интенсивной работой. Я потерял ощущение времени. Часы проходили как минуты, время начало для меня сжиматься. Весна быстро проходила за окном. Каждое утро я просыпался, окруженный птичьим пением и весенней свежестью. С озера доносился чудесный аромат молодых березовых листьев, росистой травы, хвои и озона. Голубые анемоны все еще покрывали лесные холмы, они росли густыми кустиками. Затем их место заняли их белые подруги. Они раскрывали свои сонные бутоны лишь после того, как лучи солнца согревали утренний воздух.
Моника и мой друг Гуго навестили нас в Нисунде на выходные. Нам было что рассказать друг другу. Гуго, кстати, был бывшим Генеральным Секретарем Шведского Теософического Общества, другом Кришнамурти и юристом по профессии.
30 апреля я получил напечатанный некролог от семьи Феликса Керстена. Я рассматривал объявление в траурной рамке со смешанными чувствами. К сожалению, они слишком хорошо нам знакомы, эти мрачные и избитые траурные фразы. В действительности же, слезы и боль расставания бессмысленны, потому что представления о смерти у большинства людей ошибочны и основаны на ложных понятиях. Смерть это совсем не то, что люди себе представляют.
Я думал о Феликсе все утро. Я еще не знал, какая болезнь явилась причиной его смерти и только надеялся, что в свои последние часы он не страдал.
Было около 11.30, когда я поставил новую пленку и соединил магнитофон с радио. Сразу же я услышал голос моего «радиоассистента» и немедленно включил запись, чтобы зафиксировать передачу и внимательно прослушать и проверить ее в свободное время. Из-за атмосферных помех я мог понять только несколько слов, но, тем не менее, оставил магнитофон работать. Запись звучала следующим образом: «Керстен…Керстен…Здесь Керстен.».