Именно через «Риголетто» Верди мне удалось установить самые любопытные, забавные и запоминающиеся контакты, когда Лена со своим прекрасным сопрано принимала участие в представлении.
Однажды вечером я записал очень необычную передачу, в которой принимали участие 5 человек, и она была представлена в форме комедийного скетча. Говорили женский и три мужских голоса, которые я узнал. На расстоянии зазвучал прекрасный женский голос, который я много раз слышал раньше. Это было меццо — сопрано, и оно пело в миноре на итальянском, английском, шведском и немецком языках. Песня была посвящена Гуго, и я представлю ее вам в переводе.
Певица начала громким голосом, постепенно стихая, по мере того, как в разговор вступали другие голоса, и наконец ее можно было слышать только во время пауз.
«Мелар…слушай! Слушай, слушай, слушай…мы едем. слушай…мы говорим с другой стороны неба. слушай нашу программу. для радио. небо чистое. на небе твой родственник. маленький Гуго был в Моэлнбо, мы не могли. он уже был мертв.»
«Слушай, ты должен появиться в нашей жизни, Гуго хочет слушать по радио Фредерико. Фридель любит.». «Бенгт!» (маленький мальчик, которого очень любили в нашей семье) «Мы идем к Гуго. слушай, хорошая дорога, для Гуго хорошая дорога сегодня. Гуго был хороший человек. Гуго был такой неприхотливый, такой человечный. Гуго был хороший человек. в Мелархойдене.»
Эти по-детски наивные слова произносились с такой внутренней теплотой, мягкостью и нежностью, что песня невольно захватывала.
Я часто слышал, как она пела «твой родственник», но я так и не смог узнать, как ее зовут.
Глава 38
Сеанс записи в присутствии гостей. — Передачи идут потоком. — Визит к доктору
Бьеркхему.
В начале декабря я получил сообщение, которое после монолога Гитлера можно было бы назвать «исторической записью номер два».
Передача была уникальной в своем роде, так как представляет собой удивительный документ и позволяет заглянуть в глубины человеческой души. Не вдаваясь в детали, я назову этот голос Аристоанимус. Я хотел бы подчеркнуть, что с его появлением у меня пленке я еще раз осознал весь масштаб нашей нравственной несостоятельности.
Я не заметил, как прошла зима. Время, казалось, летит все быстрее и быстрее. Весной гости стали собираться намного чаще. Большинство не верило своим ушам, когда я проигрывал им пленки. Они ничего не могли понять. Только те из них, кто имел какой-то опыт в области сверхъестественного, встречали это с большим пониманием.
После того, как первый шок проходил, и мои гости убеждались в реальности этих контактов, настроение менялось и начинало преобладать ощущение какого-то радостного ожидания. Для большинства слушателей было трудно расслабиться и сконцентрироваться одновременно. Когда наблюдаешь за внимательно слушающим человеком, можно узнать его характер и особенно то, насколько он внутренне подорван всеобщей суетой, потому что беспокойность, нетерпеливость и внутренняя разобщенность очень типичны для состояния души в наше время.
Я заметил, что даже у моих друзья и коллег возникали трудности при прослушивании пленок, несмотря на их непредубежденное и положительное отношение к моим исследованиям. Большинство из них быстро уставали и теряли терпение, особенно если не могли понять текст сразу. Когда я подсказывал им, какие слова были произнесены, они казались им такими ясными и простыми, что они начинали злиться на себя за то, что не смогли сразу их узнать. Большинство не учитывало того, что у меня за спиной были годы упорных тренировок, а этот факт имел решающее значение. Только очень громкие и четкие записи были понятны всем.
Однажды меня навестил один шведский писатель. Так как он отличался широтой взглядов и был чужд условностей, я решил провести сеанс записи в его присутствии. У меня никогда не было уверенности в том, выйдут ли мои друзья на той стороне на связь или нет. В этот раз контакт состоялся. Мы получили запись, которая имела действительно драматический эффект. Жена писателя, совершившая самоубийство, была пробуждена. Ее позвали по имени, и она проснулась с криком ужаса.
Я видел, какую боль и шок это вызвало у моего гостя. Мне не нужно было слов, потому что факты говорили сами за себя, реальные и неоспоримые.