Ко мне обратились и другие зарубежные парапсихологи, и я получил очень интересные предложения. А Шведская радиовещательная компания все еще не могла принять решения.
Телевидение снова связалось со мной. Газеты все время повторяли вопрос: «Когда же мы, наконец, услышим таинственные голоса по радио?» Шведские и зарубежные издательства предлагали мне опубликовать книгу. Я выбрал шведское издательство, которое раньше публиковало мои статьи по истории культуры.
Книга должна была выйти в свет в январе 1964 года. Я писал ее короткими и напряженными интервалами. Это была немного поспешная попытка с множеством исправлений и ненужных деталей. Мне не хватало времени и некоторой дистанции к описываемым событиям. Пока я писал книгу, и не получал никаких сообщений, за исключением коротких приветствий от Лены.
Торлины часто навещали нас по выходным. Клоду удалось сделать несколько отличных записей. Он был прекрасным кларнетистом, очень музыкальным, и мгновенно реагировал на самые легкие звуки. Он говорил по-английски и по-шведски и немного понимал по-немецки. Происходившее необыкновенно увлекало его. Он бросил курить, стал вегетарианцем, и все свое свободное время тратил на записи. Клод работал не спеша и не опубликовывал результаты. Он хотел, чтобы ситуация «созрела», а потом присоединился бы ко мне для выступления.
Почти все голоса, записанные Торлином, можно было узнать без труда. Некоторые из них говорили на русском и на идише. В одной из записей, кажется, присутствовал голос Сталина, и его имя также было упомянуто несколько раз. Появился «Старый еврей». Один раз он произнес: «Историческая запись. можно сделать тысячу копий!..».
В другой записи чистый женский голос спел на трех языках. Свое выступление она закончила словами: «.а вот и айсберг…это Сталин, когда умер!..».
Торлины встречали с нами Новый год. Мы включили магнитофоны и вели две записи через два микрофона одновременно. Завязалась оживленная беседа. Наш сын Петер спонтанно произнес тост: «На здоровье!», обращаясь к умершему Гуго. Когда мы прослушивали пленку, то услышали голос Гуго дважды. Первый раз он громко позвал: «Фридель!», а второй раз сразу после тоста Петера он произнес по-шведски: «Чокайтесь громче!». Оба магнитофона зафиксировали одно и то же сообщение одинаковой громкости и четкости.
Профессор Лорент предложил провести тест. Студенты Технического Университета должны были прослушать мои пленки и записать текст. Я немного беспокоился, потому что не знал, в какой мере молодые люди обладают восприимчивостью и способностью к концентрации и владеют ли они иностранными языками. Тем не менее, я согласился. Магнитофоны Технического Университета оказались совершенно устаревшими. Их счетчики работали не согласованно с моим.
Звук был отвратительным. Ничего не получалось, и вдобавок ко всему молодежь проказничала. Они настолько меня довели, что я вынужден был сделать им строгое предупреждение. Когда аудитория, наконец, успокоилась, у меня уже не было никакого желания продолжать демонстрацию. Лорент был очень сконфужен, и я в конце концов предложил провести новый эксперимент, используя свое собственное оборудование.
Во время следующей демонстрации в зале было намного тише. Я пригласил нескольких друзей — шведского писателя Стура Леннерстранда, который рассказал в прессе о случае с Шанти Деви, и инженера Ивана Тренга, имевшего отличные технические навыки и активно занимавшегося парапсихологией. Я сделал это намеренно, с целью иметь двух надежных свидетелей, потому что Лорент заметил, между прочим, что мы можем иметь дело с внушением.
Мое оборудование работало безотказно, и я без труда нашел нужные сегменты пленки. Несколько техников помогли мне подключить к магнитофону усилитель, так чтобы голоса звучали ясно и отчетливо. Большинство слов можно было разобрать сразу. Разногласия были только в том, что касалось иностранных слов. Среди присутствовавших не было таких, кто понимал бы русский, иврит и идиш. Постепенно настроение изменилось, студенты стали раскрываться и увлеклись происходящим. Все говорили одновременно. Скептицизм, похоже, рассеялся. Голоса действительно были, и их мог слышать каждый.
Стур Леннерстранд повернулся к Лоренту и спросил: «Ну, как, профессор, Вы все еще считаете, что мы имеем дело с внушением?» Последовала пауза, а затем Лорент смущенно и немного стесняясь, ответил: «Нет, нет, я имел в виду отдельные случаи».