– Да, а теперь слушайте. Гричары нашли способ вызывать на расстоянии возбуждение любых центров у целых групп людей, то есть производить распад этих элементов в мозгу людей по своему желанию в любом направлении. И знаете, к чему это приведет?
– Знаю.
Гэз замолчал и не отозвался на слово Таха. Он смотрел вдаль, где в тумане вставала кружевная радиобашня. Слева поднималась зябкая луна и прохладно серебрила крыши городских громад.
– От аппарата Гричаров не скрывается ни одна человеческая мысль, как они хвастают в своих шантажных радио, которые я перехватываю. И хотя мне кажется, что этого пока еще нет, они лгут и шантажируют, но это может стать фактом каждую минуту… Мы приняли меры. Мишутка со своей дифракционной катушкой пришел нам на помощь. Он использовал Мелликеновскую зыбь микроволн, и мы теперь имеем радиозаграждение. Сейчас мы с вами окружены этим заграждением, и извне ни одна волна посторонних генераторов, в том числе и Гричаровских, не проникает к нам.
Гэз не докончил и почти перегнулся через решетку, вглядываясь в надвигающуюся ночь.
На вершине радиобашни вспыхнула фиолетовая искра.
– Сигнал! – прохрипел Гэз и вставил штепсель телефона в гнездо. – Ну? – крикнул он в эбонитовый рупор, прижимая микрофон к уху изо всей силы. – Что? Что вы говорите?
Гэз зашатался, чуть не упал. Tax мягко обнял его за талию.
– Какие-нибудь новости?
Гэз кивнул головой.
– Да… Какой я все-таки стал нервный… С этими делами… Но все равно… Секретка доносит, что Илона находится в одном из санаториев в Ментоне… У нее чахотка… Но это… личное… мое… Не обращайте на мою слабость внимания, доктор… Ничего. – Он взял себя в руки и выпрямился. – И, кроме того, получен приказ: «Экспедиция против Гричаров выступает сегодня. Поезд ровно в полночь». Идемте, доктор. Здесь на площадке стало свежо.
XXV. «ПАСТЬ ДЬЯВОЛА»
Море около Сухум-Кале в августе утром бывает зеленовато-розовым, а воздух прозрачен и напоен ароматами цветущего юга. Маяк на далеком мысу кажется близким и четким, будто вырезан из бумаги и наклеен на яркий темно-синий картон неба.
И в это утро тонкие прослойки палевых облаков лениво лежали на горизонте. Две тупоносых фелюги чуть покачивались на якоре.
Пароход только-только отошел на Батум, и темный хвост из дымовой трубы медленно таял над бухтой.
Гэз сидел на широком парапете набережной и наблюдал, как утихало оживление, вызванное стоянкой парохода в этом маленьком приморском городке. Он думал. Две недели он с товарищами здесь. Надо идти в горы.
Место, где должна находиться база профессора Толье с его аппаратами, производящими це-волны, определено научно точно: за третьей линией хребтов, прямо на восток, урочище Псахгкыюр.
Михаил Андреевич пропадал в окружающих абхазских и греческих поселках, собирая сведения об этом неизвестном географам урочище. Мишутка секретно подбирал группу самоотверженных товарищей из местной молодежи. Tax приготовлял необходимый инструментарий, чтобы использовать экспедицию для наблюдения над животными и растениями в пути. Гэз был руководителем экспедиции.
– Готово. Идем на базар. – положил руку на плечо Гэза подошедший Михаил Андреевич. – Мы были правы: с пароходом приехал Толье. Сейчас он вертится по городу, так как, вероятно, заметил нас. Мишутка ходит за ним по следам, не выпуская из вида… Где доктор?
– В своем номере курортной гостиницы, читает сообщения, полученные из Москвы… Да вот и он. – И Гэз указал на спешившего по усаженной эвкалиптами и пальмами набережной Таха.
– Новости, товарищи, – сказал, подойдя. Tax. – Директива из центра: четверо суток дано нам. Мы должны захватить Толье и его аппараты. Иначе…
– Что иначе? – воскликнул Михаил Андреевич.
– Толье провоцирует войну против Союза… Наши противники бредят войной… Надвигается ужас.
– Вы паникерствуете, доктор, – улыбнулся Гэз. – Буржуазному теляти нас не поймати… Мы зубастые… Есть такая русская пословица?
– Нет такой пословицы, – расхохотался Михаил Андреевич. – Но это очень хорошо сказано… Впрочем, мы отклонились от темы… Как нам быть сию минуту? Ведь Толье только что сошел с парохода.
– Толье в городе! – приподнялся Гэз. – Идем… Веди, Михаил Андреевич.
Все двинулись. Повернули за угол против большого дома профсоюзов и столкнулись с человеком, который важно шел в расстегнутом белом кителе и опирался на крючковатую кизиловую палку. Tax вежливо уступил ему дорогу. Человек в ответ слегка приподнял панаму и скрылся за углом, откуда только что вышли Tax, Гэз и Михаил Андреевич.
Мишутка через минуту налетел на них.
– Почему вы не схватили?
– Что? – изумился Tax. – Кого?
Мишутка трясся в злобе.
– Этот… в панаме и в кителе… был Толье.
– Не может быть, – двинул челюстями Гэз.
– Я, товарищ Гэз, ручаюсь. Он вошел в духан Мамет-Оглы. Я дожидался, как вы сказали. А он выходит из другого духана и прямо на меня. Переоделся, но я его знаю, он, когда шагает, то потрясывает левым плечом, вот этак… Он сюда, а я за ним… Как приказали.
– Черт! – крикнул Гэз и бросился обратно на набережную.
Наискось залива быстро резала водную гладь моторная шлюпка. Кто-то выпрямился на ней и махнул белой шляпой по направлению к городу. Мальчишки радостно завизжали и засвистели на берегу.
– Идемте есть мороженое, – сурово оказал Гэз. – Жара начинает накручивать.
Сели за столик. Tax и Мишутка злобно смотрели вслед удалявшемуся мотору. Гэз обвел товарищей взглядом:
– Не дожидаясь ничего, завтра выступаем. Я теперь понимаю все.
..Горная дорога вьется выше и выше. По сторонам, то расступаясь, то приближаясь, стоят громады скал. Ползучие растения спускаются сверху, опутывают корявые, высокие буковые деревья, самшит с его пушисто-жесткими листьями, крепкоствольные пихты. Камни висят на склонах гор и, кажется, вот сейчас оторвутся и скатятся вниз, все сокрушая на пути.
Гэз ехал на маленькой горной лошадке, зорко осматриваясь и положив руку на торчащий у седла кольт. Уже четыре дня едет растянувшийся караван. Два перевала пройдены. Сейчас третий. И опять ночевка в горах. Тревожный сон под тяжелой буркой. Пронзительный вой голодных шакалов и свист ночного ветра.
Проводник впереди дал знак, и Гэз остановился.
– Еще три часа пути. Потом висячий мост. Дальше снег, – сказал проводник-грузин.
– Вперед! – ответил Гэз и тронул поводьями.
Деревья исчезали по мере того, как всадники углублялись в горы. Подъем становился круче. Камни сыпались под копытами скользивших лошадей. Колючая лохматая трава росла по краям дороги и больно цеплялась за ноги. Усталость надламывала Гэза, и он задремал в седле.
Снилось ему, как молодым студентом политехникума он познакомился с Илоной, дочерью своего профессора-химика. У Илоны иссиня-черные волосы и матовое прекрасное лицо… Прогулки вместе в Шварцвальде… Потом любовь… «Невеста моя». Так сказал Гэз, когда прощался с Илоной… Она – вся в белом, вся…
Гэз открыл глаза. Прямо перед ним возвышалась блестевшая снеговая возвышенность, поднимавшаяся к вечно снеговым вершинам главного хребта. Проводник показывал рукой и кричал. Гэз и Tax, ехавшие сзади, приложили к глазам бинокли. На ровной снеговой скатерти чернели две точки, Гэз понял: неподвижная точка прямо на восток – это урочище Псахгкыюр. Но его интересовала другая точка, которая двигалась с юга по снегу прямо к урочищу.