— Ну, как тебе нравится место для выброски твоей группы?
— Отличное место! — Невойт спрыгнул с лошади и прошелся по поляне. Земля поросла густой травой и пружинила под сапогами.
Ганич шел следом за ним.
— Наши солдаты окрестили это место «У родника». Они любят тут отдохнуть, потому что здесь хорошая, чистая вода. — Тяжело ступая и раздвигая на ходу зеленые стебли высокой травы, он направился к ольхе, потом обернулся, широко раскинул руки в стороны. — Если пилот будет опытным, а ветер не отнесет парашютистов в сторону, наши немцы приземлятся без всяких осложнений. — Он снял запотевшие очки и протер их. — А теперь я тебе скажу кое-что, что тебя наверняка обрадует. Я тоже советовался с Юлианом. Мы решили поддержать вас частью сил нашего батальона. Тебе с твоими людьми останется только подойти сюда и встретить своих товарищей. Что касается сохранения тайны, то я предупредил и Павла, и начальника штаба Штефана о том, что выброска будет чрезвычайно ответственной.
— Ну хорошо.
Невойт был рад, что они понимают друг друга с полуслова. Он сам как раз хотел обратиться к Ганичу, с этой просьбой. Но самое большее, на что он мог рассчитывать, — это на поддержку силами до взвода. Он хотел еще что-то добавить, но вдалеке опять загремело, на этот раз сильнее прежнего. Шум быстро приближался.
Мужчины поспешили к своим лошадям и быстро увели их под густые кроны старых буков. Над опушкой по ту сторону леса показалось пять истребителей, которые прошли низко над землей. Пули как град застучали справа и слева. Они ударялись в стволы деревьев, сбивали листья и обламывали сучья. Пилоты пулеметным огнем прочесывали лес.
— Вот тебе и на, — вымолвил Ганич, когда самолеты скрылись. — Боюсь, что дальше они совсем не дадут нам покоя. Но давай вернемся к нашему разговору. На подходах к поляне мы расположим несколько наблюдательных постов. Думаю, что с этим заданием лучше всего справятся люди лейтенанта Зигмунда.
Невойт немного помедлил с ответом, взвешивая все «за» и «против».
— Зигмунд несколько горяч, — заметил он наконец, — он, конечно, человек вспыльчивый, но зато и он сам и его люди в лепешку расшибутся, а задание выполнят.
На обратном пути командиры обсудили расположение сигнальных огней.
— Я очень рад, что вы предложили мне это место, — продолжал Невойт. — Откровенно говоря, я сам уже приглядывался к этому лесочку. Но в вашей стране мы только гости, а хозяева, как известно, лучше знают и местность, и обстановку.
Ганич снял фуражку и вытер вспотевший лоб. В лесу стало заметно теплее.
— Честно говоря, это решение далось мне нелегко, — сознался он. — До того, как ты ко мне пришел, я намеревался провести в этом районе формирование нашей бригады. Теперь нам придется передвинуться несколько южнее, в леса, что по соседству с усадьбой Богдана Штайнхагена. Это само по себе имеет одно преимущество: мы сразу окажемся неподалеку от нашей базы снабжения.
Анатолий Невойт согласно кивнул. На месте Ганича он поступил бы так же. Он хорошо знал эту усадьбу. Ее молодой владелец, польский патриот и добрый христианин, с самого начала безоговорочно присоединился к освободительному движению, хотя оккупанты и препятствовали этому.
После насильственного захвата территории Польши гитлеровские оккупационные власти пытались произвести раскол среди польского населения. Жители, имевшие крупную собственность или пользовавшиеся влиянием, а также те, кто добровольно согласился служить захватчикам, имели право на так называемую «германизацию». Если они к тому же носили немецкую фамилию и владели немецким языком, то они получали специальное свидетельство и включались в фолькслисте № 1, а вместе со свидетельством получали и все права, какие фашистское государство предоставляло своим подданным, начиная от вступления в нацистскую партию и другие организации и кончая получением продовольственных карточек. В фолькслисте № 2 и 3 входили менее важные лица, главным образом это были специалисты в области промышленности, в работе которых нацисты были заинтересованы. Все остальные, вся оставшаяся масса польского населения, были объявлены вне закона. Это были люди, не имевшие права на жилище и питание; в любой момент они могли быть изгнаны, увезены в Германию или отправлены на тяжелые принудительные работы.
Владелец усадьбы Богдан Штайнхаген и его мать могли бы свободно для проформы получить свидетельство, выдаваемое лицам, вошедшим в фолькслисте № 1, чтобы под его прикрытием содействовать освобождению своей родины. Но это было противно их натуре. Поскольку же они принадлежали к одному из богатейших семейств страны и внешне проявляли лояльность к властям, фашисты решили не травмировать их национальную гордость, не подозревая, что это поместье было предоставлено их хозяевами в полное распоряжение Армии Людовой.