Все расстояние от Лебков до Кокотека партизаны преодолели за каких-нибудь семнадцать часов. Был полдень, когда они, сильно уставшие, прибыли на место. Пока большинство отдыхало, Невойт вместе со своим хозяйственником, который одновременно был комиссаром и хотя еще не утвержденным, но все же заместителем, прочесал близлежащий лес. Довольно быстро им удалось найти две ели со знаком Шарова. Теперь можно было немного отдохнуть и осмотреться.
Охотничий участок под номером 200 располагался между дорогами, ведущими из Хорнека и Крупамюле в Люблинец, здесь же эти дороги соединялись. По обе стороны от дороги виднелись здания завода, который раньше, еще совсем недавно, не работал. Теперь же к нему стекались рабочие, пешие и на велосипедах, так как завод начал действовать.
Когда стемнело и стало тише, терпению Невойта пришел конец и он приказал копать яму между двумя елями с метками. Скоро лопаты застучали о металл. Тогда партизаны начали выбирать землю руками и откопали нечто похожее на бомбу длиной метра два и толщиной сантиметров семьдесят пять, наполненное патронами для автоматов, карабинов, пистолетов и ручными гранатами. Разобрав патроны, партизаны засыпали яму землей и забросали еловыми ветками. Пустой корпус бомбы они поднесли поближе к дороге и бросили в таком месте, чтобы ее быстрее заметили. Пусть фашисты думают, что ее сбросили с самолета, и организуют поиски во всем лесу. Лишь после этого группа форсированным маршем двинулась в северном направлении.
Часа в три утра, перед самым рассветом, партизаны подошли на километр к Дроневичкам и залегли на опушке леса. Кругом стояла тишина. Высланные вперед разведчики вернулись и сообщили, что никого не встретили и не заметили ничего подозрительного. Невойт разрешил развести небольшой костер, чтобы вскипятить воды. Наташа, хлопотавшая у костра, дрожала то ли от волнения, то ли от холода. Мужчины, видимо, чувствовали себя не лучше, хотя виду старались не подавать. Радовало их то, что они нашли боеприпасы и теперь не нужно экономить каждый патрон и каждую гранату. Всем хотелось согреться и хоть немного поговорить.
Однако Невойт не мог позволить им долго разговаривать: он должен был поставить им боевую задачу и объяснить цель проделанного марша. До сих пор все они знали только то, что идут за патронами, и не больше.
Несмотря на то что лес казался безлюдным, Невойт все же выставил охрану, а четверых партизан направил в село: они должны были увидеться с Сойкой, а если это не удастся, то зайти к Пилаву.
Разведчики вернулись и доложили, что Сойка уже был оповещен об их приезде. Он рассказал им о немецких патриотах и о троих русских, с которыми он познакомился лично. Русских звали Василий, Алексеи и Иван. Тадеуш держал все связи в своих руках и выйти на Андре можно было только через него. На встречу с Андре можно рассчитывать только следующей ночью, так как никто не предполагал, что партизаны так быстро появятся в этих местах. Тот, кто будет говорить с Андре, должен ровно в полночь постучаться во второе от входной двери окошко.
Разведчиков в доме не только хорошо накормили, но еще и снабдили провизией. Сойка даже предложил им остаться отдохнуть у него в доме, места здесь всем хватит, а спать в теплой избе намного приятнее, чем в холодном осеннем лесу. По одному через задние ворота к нему незаметно могут перебраться и остальные партизаны. Всем нужно хорошенько выспаться и как следует подкрепиться.
Это предложение понравилось партизанам, и они с нетерпением ожидали, когда командир даст согласие. Невойт очень хорошо понимал своих подчиненных, которые, рассказывая о доме Сойки, несколько раз упомянули о горячей печке. Все они нуждались в хорошем отдыхе, особенно Наташа, за которую Анатолий в последние дни начал беспокоиться. Она заворачивалась в свою плащ-палатку и ложилась, но не засыпала, а смотрела сухими блестящими глазами на шевелящуюся от ветра листву деревьев. Стоило Анатолию посмотреть на нее, как сердце у него сжималось в груди: он опасался, как бы Наташа не заболела. Поразмыслив, Невойт решил не подвергать всех риску, так как местность он знал плохо, а располагать всю группу целиком в одном доме было более чем рискованно. Более того, он даже отогнал мысль расположить в доме радистку с одним из сопровождающих. Ему было спокойнее, когда она находилась рядом с ним.