Соседу капитана справа пуля попала в голову. Смерть его была мгновенной. Почему-то замолк и автомат партизана, лежащего слева от него. В какой-то миг Невойту показалось, что он остался в живых совсем один, но вдруг слева и чуть сзади него заговорил чей-то автомат, опровергая его неверную догадку. Звук очередей подсказал капитану, что стреляет неопытный боец. Удивленный Анатолий оперся на руку и оглянулся. За кустами он увидел радистку, которая вела огонь из автомата убитого партизана.
Перед самым началом боя капитан приказал Наташе забрать рацию и отползти в овраг. Больше он не вспоминал о ней: не до того было. А сейчас, когда он увидел ее, сердце его чуть не разорвалось от боли. «Пусть будет что будет, лишь бы только она не попала живой в руки к фашистам. Я этого не допущу», — мелькнуло у него в голове, хотя он не имел ни малейшего представления о том, как это сделает.
— Наташа! — крикнул Анатолий.
Девушка, видимо, услышала его, потому что посмотрела в его сторону и улыбнулась.
— Наташа! — Невойт подполз к девушке на несколько метров. — Рацию уничтожь!.. — только и успел проговорить он и уткнулся лицом в землю, сраженный вражеской пулей.
Когда Наташа услышала свое имя, она собрала все силы и улыбнулась: только бы капитан не заметил ее измученного страданием лица. Ей хотелось, чтобы капитан принял слезы, текущие по ее щекам, за капли пота. Это был конец, радистка давно поняла это. Она схватила автомат, так как не хотела умирать, не убив нескольких врагов.
Наташа видела, как погиб командир: он уткнулся лицом в землю, вздрогнула его спина. Девушка не слышала, что в пятнадцати метрах от нее вели огонь еще несколько партизан. Она приняла решение: отползла в овраг, где оставила связку гранат и рацию. Выдернув предохранительные чеки в двух гранатах, она сунула гранаты под рацию, а затем, широко раскинув в стороны руки, легла на рацию, успев закрыть перед этим глаза.
Через несколько минут после взрыва гранат фашисты ранили и схватили двух оставшихся в живых партизан. Той же ночью все трупы, погрузив на повозки, увезли в одну из городских казарм. Сами фашисты в том бою понесли большие потери убитыми и ранеными.
На следующее утро в казарму приехал зондерфюрер Христиансен. Он приказал сфотографировать убитых и сохранить вещи партизан, найденные на поле боя. Особенно долго фашисты возились со взорванной рацией. Им удалось установить, что радистка уже давно работала на ней. Среди обрывков различных бумаг они нашли записку с именами Сойки и Пилава.
Христиансен лично допрашивал оставшихся в живых партизан. Они показали то, что и без того подтверждалось вещественными доказательствами: все они входили в состав одного разведывательного подразделения, которое уточняло расположение оборонительных сооружений противника. А двигались они в направлении на Крупамюле. Название этого населенного пункта они прочитали на одном дорожном указателе. Большего фашистам не удалось вытянуть из них даже путем жесточайших пыток. Гитлеровцы расстреляли партизан прямо во дворе казармы, а затем трупы всех убитых партизан вывезли на городское кладбище и зарыли в общей яме, рядом с могилами тех, кого прежде замучили в тюрьме.
В своем донесении вышестоящему командованию Христиансен писал о том, что его люди уничтожили группу советских партизан-парашютистов.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ОБЛАВА
Когда Тадеуш со своими сопровождающими подходил к дому Сойки, он услышал звуки стрельбы, доносившиеся со стороны лесничества. Стреляли километрах в двух, не ближе. Тадеуш остановился прямо посреди улицы и прислушался. Понять на расстоянии, что там происходит, было чрезвычайно трудно. Ясно только, что это никакие не учебные стрельбы, как ему показалось вначале. Нет, это самый настоящий огневой бой. Тадеушу даже почудилось, что он слышит татаканье пулеметов.
В селе же стояла тишина, какая обычно бывает по вечерам после нелегкого трудового дня. Приближался комендантский час, и все, кому не было особой нужды выходить на улицу, сидели по домам, за закрытыми дверями и затемненными окнами.