— Ничего удивительного нет: все люди могут испытывать страх. Важно то, как они его преодолевают.
— А ты как?
— Раньше я, как и ты, боялся всего. Потом меня послали в США на работу, и там мне часто приходилось быть одному. Я как бы привык к страху. — Андре потряс термос, в котором еще оставалось немного кофе, и протянул его радисту со словами: — Мне приходилось сидеть и в более тесных норах. Здесь не так уж неуютно. Я, например, гораздо больше теряюсь в лесу. В нем я себя как-то не очень уютно чувствую. А ты разве этого не заметил? Это уже сила привычки: я ведь, так сказать, разведчик городской.
Не очень легко было Андре сделать это признание, однако он сознательно пошел на этот шаг, чтобы показать Максу, что и у него есть слабые стороны. Этот прием удался, и скоро Макс успокоился.
Облава, прокатившись через Люблинец, приближалась к той части окраины, где находились Андре и Макс. Друзья слышали рев автомобильных моторов, людские крики, доносившиеся откуда-то от соседей, плач детей. А спустя некоторое время во дворе священника послышался топот солдатских сапог. Еще минута — и в сарай вошли двое. Включили карманные фонарики и «прощупали» метр за метром весь сарай и всю поленницу. Макс и Андре затаились, боясь пошевелиться, чувствуя, как сердце бьется у них где-то в горле. Спустя минуту, которая показалась им бесконечно долгой, свет фонариков погас. Когда фашисты выходили из сарая, один из них с такой силой хлопнул дверью, что весь сарай, казалось, заходил ходуном.
— Ушли. — Андре громко вздохнул и поставил автомат на предохранитель, а затем прислонил его к поленнице. — Скоро мы сможем выйти отсюда.
Как только грузовики с фашистами уехали, во дворе установилась тишина. Прошел час, другой, а осторожный священник все не шел и не шел. Наконец загремел засов, и друзья услышали детский голосок. Мысленно оба чертыхнулись по адресу хозяина, который мог допустить такую глупость. Макс мгновенно уперся обеими руками в поленницу и с такой силой нажал на нее, что она развалилась.
— Друзья! Вы живы? — вдруг услышали они голос Сроки, и тут же он сам раскинул руки в стороны, улыбаясь во весь рот…
— Как дела? Что случилось? — перебил его Андре. Эти вопросы мучили его со вчерашнего дня.
Радость в глазах Сроки сразу же угасла. Закрыв дверь сарая, он снял фуражку. Сначала он вытер лоб рукавом, потом вытащил из кармана несвежий носовой платок. Судя по всему, ему нужно было время для того, чтобы сказать то, что он хотел.
— Я, как видите, здесь, а вот нашего подразделения больше не существует.
Все сразу же стало ясным.
— А откуда ты узнал, что мы здесь? — спросил Андре.
— Я встретил Викторию. — Срока скомкал платок и засунул его в карман. Устало окинув взглядом обрушившуюся поленницу, он сел на первую попавшую чурку и сказал: — Виктория поручила мне передать вам, что сын мельника Эдвард приехал сегодня в Люблинец, чтобы забрать Андре. Он проскользнул через все заслоны, но до вас так и не добрался, так как здесь как раз рыскали гитлеровцы. Как только кончится налет, вы должны немедленно прибыть на мельницу. И не только потому, что там вас ждут товарищи, просто здесь вам оставаться никак нельзя, вы должны уйти отсюда хотя бы на время. Эдвард так и сказал. Я согласен с ним. Но есть и другие причины. — Срока прокашлялся. — Виктория считает мельницу очень ненадежным местом, так как там жило слишком много нелегалов. Она считает, что вам снова лучше поселиться у повитухи. У нее гитлеровцы ничего не нашли, следовательно, эта женщина вне всяких подозрений. В крайнем случае можете поселиться у железнодорожника Моравца. Поступайте, как сочтете нужным. Я вас предупредил, а теперь мне пора исчезать.
— Спасибо, что ты пришел к нам. Подожди еще немного. Вот сигареты, закури. А кусок хлеба для тебя у нас найдется. — Андре старался подольше задержать поляка, понимая, что тот, собственно, для них единственный источник информации. — Что с Тадеушем? Расскажи, а уж потом пойдешь.
— Ну, я тогда еще одну сигарету выкурю. — Срока снова закурил, тем более что собственный табачок у него кончился сутки назад. Он рассказал, что в последний раз видел Тадеуша в Дроневичках.
В ту же ночь фашисты окружили населенный пункт и начали проводить массовые аресты. Избив до потери сознания Яна Сойку, они бросили его в кузов грузовика. Затем очередь дошла до Ванды. Сестра и брат были предупреждены об опасности, но не смогли вовремя покинуть, дом. Бой завязался вокруг дома. Партизаны защищали старика, брата и самих себя. Один из друзей Сроки был убит, другой тяжело ранен. Под утро стало ясно, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Тадеуш все время вел огонь из окна, неожиданно он куда-то исчез. Сроке удалось добраться до леса, где он и прятался до самого вечера. Потом он с грехом пополам добрался до города, в котором гитлеровцы праздновали успех. Пробраться в свое убежище Сроке не удалось, и он решил уйти из города.