Мельник прислонил лестницу к стене сарая. Окошко чердака было наполовину приоткрыто. На чердаке царила тишина. Один из гестаповцев схватил его за рукав и прошептал:
— Если они сдадутся добровольно, мы им это учтем.
Курпирц, ничего не ответив, рывком сбросил с себя руку гестаповца. В тот момент он думал не о жене Марии, не о своей многодетной семье, не о мельнице, не о доме, не о земле. Его волновала только судьба патриотов.
Неожиданно перед мысленным взором мельника с быстротой молнии промелькнула его собственная юность, затем первые годы работы, потом период уже обеспеченной, если не сказать богатой, жизни. Вспомнил он и то, как боролся против властей в рядах силезских рабочих. В голову пришла мысль, что он по-боевому должен и закончить спою жизнь.
Быстро поднявшись по лестнице, он сунул голову в чердачное окошко и громко закричал:
— Товарищи! Здесь фашисты! Защищайтесь, бейте их!..
И в тот же миг раздалось несколько автоматных очередей. Он почувствовал острую боль в спине и через мгновение камнем упал на землю, лицом в густую траву. Порыв ветра сдул с его спины маленькое облачко мучной пыли, а затем на ней проступило несколько пятен крови. Так закончился жизненный путь Роха Курпирца, мельника из Павонкова.
Гитлеровцы обступили труп мельника и растерянно переглянулись между собой. План, который они выработали, не удался. Не успели они подумать о новом, как над их головами раздалась автоматная очередь, а вслед за ней — и вторая. Один из полицейских мешком осел на землю, а остальные бросились к стене сарая. Послышались громкие команды. Бой начался.
ПОЖАР
Макс и Андре почувствовали приближение опасности еще до того, как появился мельник и предупредил их. Какое-то тревожное предчувствие охватило их еще на прошлой неделе. Они внимательно осматривали местность вокруг, но ничего подозрительного не замечали. Осматривали они ее и в тот печальной памяти день, сначала невооруженным глазом, а затем в бинокль. Когда патриоты заметили цепь гитлеровцев, покинуть сарай было уже невозможно. Они сразу же догадались, что гестаповцы и полицейские ищут их, но, как и Курпирц, до последней минуты надеялись, что гитлеровцы ограничатся обыском мельницы. На всякий случай они все же приготовились к обороне: на чердаке с трех сторон, там, где не было окон, они проделали в кровле отверстия величиной с кулак, через которые можно было наблюдать за местностью и даже стрелять.
Патриоты видели мельника, несущего лестницу. Видели, что вслед за ним идут гитлеровцы. В бинокль им даже удалось разглядеть словно окаменевшее лицо мельника и его растрепанную черную бороду.
— Не стреляй, пока я не скажу, — шепнул Андре другу.
Из напряженного оцепенения их вывел предупреждающий крик мельника. Затем раздалась очередь — и Курпирц упал на землю.
— Огонь! — скомандовал Андре и выстрелил из автомата.
Макс через свою бойницу тоже выстрелил по гитлеровцу, который находился от него поблизости.
Затем наступила недолгая пауза: фашисты, по-видимому, советовались. Использовав передышку, радист бросился на противоположную сторону и прильнул к отверстию. Он увидел цепочку гитлеровцев и выпустил по ним одну за другой три короткие очереди. Гитлеровцы бросились на землю и открыли по чердаку ответный огонь. Пули пробили кровлю, пыль взметнулась столбом. Андре обернулся к Максу и сказал:
— Не стреляй без надобности. Береги патроны!
— Сколько их может быть?
— До сотни, а то и больше! За мельницей и в селе тоже полно солдат. — Андре протер глаза, слезящиеся от пыли. — Нам и двадцати человек достаточно будет. Они, видимо, решили захватить нас живыми. Они подождут, пока мы выдохнемся, запросят подкрепления и схватят нас. «Мельник погиб за нашу общую свободу, — подумал Андре. — Он погиб и за нас двоих. А мы должны стойко обороняться и показать гитлеровцам, на что мы способны».
— Похоже, что нам придется здесь умереть, верно? — спросил Макс, понимая и без того, что их ждет, но все же не желая смириться с тем, что через минуту его может не быть в живых.
— Это ты правильно сказал, — согласился с ним Андре. — Нам, видимо, суждено погибнуть, но прежде мы должны уничтожить все, что указывает на то, кто мы такие. Им не придется торжествовать. Хорошо бы взорвать себя вместе с сараем.