Эрнст и Вилли помогли партизанам отнести раненых. Забрав их, часть отряда вернулась обратно в горы. Оставшаяся часть расслоилась, и немецкие патриоты снова остались вдвоем. Стрельба пугала их, однако не настолько, чтобы они отказались от своей цели. Друзья решили двигаться по направлению к Радому. Однако решить это было намного легче, чем выполнить. Дело в том, что фашисты подтягивали к линии фронта свои резервы, поэтому все населенные пункты, расположенные в прифронтовой полосе, были буквально забиты войсками. Солдаты располагались на дворах не только богатых помещиков и зажиточных крестьян, но и бедняков.
Группу часто преследовали каратели. В последний день старого года в ней уже насчитывалось шесть человек. Трудность переправы заключалась в том, что реки в ту зиму оставались полноводными, не полностью скованными ледяным панцирем. Эрнсту было поручено разведать переправу. Как только стемнело, он отправился в путь. Местный крестьянин, в дом которого он постучался, быстро провел его в кухню, так как в соседнем дворе располагались гитлеровские солдаты. Расквартированные не особенно мешали хозяевам, у которых они остановились. В большинстве своем это были уже пожилые люди, которые больше мечтали о возвращении домой и домашнем тепле, чем о боях.
Вечером двенадцатилетний сын крестьянина провел партизан к мельнице. По реке, скованной льдом, они перебрались на противоположный берег, однако село, раскинувшееся там, оказалось занятым эсэсовцами. Партизан и тут выручил местный паренек. Он провел их в дом крестьянина, сыновья которого служили в Армии Людовой. Хозяин гостеприимно пригласил партизан отужинать вместе с ним, тем более что это был предновогодний вечер. На ужин подали картошку с квашеной капустой и по стопке самогонки. Так они отпраздновали Новый год, все время наблюдая за соседним домом, в котором пировали гитлеровцы, пытавшиеся утопить в водке свой страх перед ожидающим их будущим. Советские, польские и немецкие товарищи подняли стопки за общую победу, за скорый мир, за дружбу.
Недалеко от Радома партизанам пришлось остановиться. Местность перед ними была ровной, занесенной чистым снегом, и по ней невозможно было пройти незамеченным даже ночью. При помощи бойцов Армии Людовой шестерке партизан удалось расположиться в небольшой, но богатой деревеньке. Эрнста и Вилли из тактических соображений разместили в доме у местного помещика пана Гаевского, который неплохо ладил с оккупантами и потому пользовался кое-какими привилегиями. Двери его дома были широко распахнуты для гитлеровских солдат и эсэсовцев. Пан Гаевский пользовался влиянием в округе. Он распространял фашистскую клевету о Советской Армии и призывал крестьян забирать свой скот и имущество и бежать на Запад.
Узнав об этом, Эрнст и Вилли решили остановить распоясавшегося пана, изолировать его, а простым людям объяснить, что они заблуждаются. Сам факт, что немцы агитируют за Советскую Армию, убедил людей.
Пана Гаевского теперь не выпускали из его дома. Спал он в маленькой каморке для прислуги, а сами партизаны расположились со всеми удобствами, как у себя дома. Они спали в кроватях на чистом белье и обедали за отлично сервированным столом. Однако, несмотря на все это, они чувствовали себя в этом доме очень неуютно, так как понимали, что хозяин дома и его близкие ненавидят их, хотя и стараются скрыть это.
Между партизанами и паном Гаевским началась «холодная война». Он регулярно читал издаваемую оккупантами газету «Кракауер цайтунг». Однажды он долго махал перед партизанами свежим номером газеты, на первой странице которой помещалась большая статья о наступлении гитлеровских войск в Арденнах. Ехидно улыбаясь, пан Гаевский сказал, что очень скоро и на Восточном фронте наступит перелом. И тот, кто сейчас выступает за русских, должен как можно скорее перейти на сторону немцев, пока не поздно.
Партизаны с любопытством перелистали газету. На четвертой странице ее обнаружили мелким шрифтом набранное небольшое сообщение о признании Советским Союзом народного правительства в Люблине.
Эрнст сунул пану Гаевскому газету под нос и посоветовал ему переменить ориентацию, пока еще есть время. А Вилли спросил хозяина, неужели тот действительно верит гитлеровской, насквозь лживой пропаганде.
Пан Гаевский скорчил кислую физиономию. Он прекрасно понимал, что его гости абсолютно правы. Поведение гитлеровского командования и эсэсовцев в последнее время свидетельствовало об их растерянности и неуверенности в завтрашнем дне. Они обыскивали все дома, видя в каждом человеке подпольщика-антифашиста. Разногласия между ними самими обострялись до крайности, из страха они совершали страшные преступления. Так, в соседнем селе, узнав о том, что один крестьянин скрывает четырех раненых советских партизан и одну медицинскую сестру, гитлеровцы ворвались в дом, беспомощных раненых бросили в грузовик, туда же втолкнули медсестру и хозяина дома и куда-то увезли.