Закончив передовицу, он поближе придвинулся к Эрнсту.
— Хорошо, что я тебя встретил, друг. Теперь мне ясно как день, что я поступил совершенно правильно. Могу я взять эту газету?
— Передай ее другим, когда сам прочтешь, — кивнул Эрнст.
— Для этого и беру. — Он сложил газету и прижал ее ладонью. — Если бы она была у меня в Радомско, то нас, повернувших оружие против фашистов, оказалось бы не только восемь. Говорить мы много чего говорили, но не могли ничего доказать другим. Нам внушали, что русские и польские партизаны убивают каждого немца, попавшего к ним в руки или просто на глаза. Глупая пропаганда! Если бы это в самом деле так было, то большинство полицейских патрулей уже десять раз были бы убиты. А они разъезжают себе по двое или по трое преспокойно по окрестностям на велосипедах и не видят никаких партизан, из чего делают вывод, что партизан здесь нет и в помине. А те сидят за ближайшим кустом или разгуливают по улице, да еще при встрече и поздороваются вежливо с полицаем: «Добрый день, пан!»
Бойцы дружно засмеялись. Перебежчик был прирожденным оратором и производил впечатление человека открытого и интеллигентного. Он снова обратился к Эрнсту:
— О существовании этого комитета я слышал. Мне рассказал один приятель, вернувшийся из отпуска от своих друзей, которые регулярно слушают Москву. Но ясного представления о его деятельности я до сих пор не имею.
Лейтенант Штефан, стоявший позади Эрнста, предупредительно закашлял и сказал:
— Вы здесь не один, товарищ Курц, у других тоже есть вопросы. К тому же пора вам подумать о своих людях.
— Есть! — Бывший жандарм поднялся, отдал честь и ушел. На ходу он несколько раз обернулся; чувствовалось, что он с удовольствием остался бы побеседовать еще.
— Почему ты его отправил? — спросил Эрнст.
— Чтобы он не устроил тут представление. Это настоящий ухарь, а когда он бывает в ударе, то может любого и каждого заговорить. Но здесь он не главная персона.
Место Курца между тем занял лейтенант Зигмунд, который хотел поближе познакомиться с одним из тех людей, которых он встречал ночью. Рядом с ним сидел бледный, с детскими чертами лица солдат. Его черные глаза с угрюмым любопытством смотрели на гостя. Зигмунд, доставший несколько газет, сказал ему:
— Сегодня вечером мы ими займемся. Кто-нибудь нам их переведет.
Юноша презрительно скривил губы и выдавил из себя:
— Зачем нам эта бумага? Зачем слова? Лучше бы дали автоматы.
— Опять? — прервал его Зигмунд, прежде чем Эрнст успел ответить. — Придержи язык, Шпинко, и сосчитай до десяти, чтобы не сказать очередную глупость. Эти товарищи с нами борются вместе против Гитлера, но они не располагают складом оружия!
— Слово тоже может быть оружием, — заметил Эрнст. — Чтобы хорошо воевать, надо много знать. А друзей ты автоматом не завоюешь.
Юноша никак не отреагировал на эти слова.
Штефан примирительно сказал:
— Оружие мы скоро получим. Нам его обещал командующий третьим округом Армии Людовой. Пока что довольствуйся карабином, а не хочешь ждать — добудь в бою что-нибудь получше.
Шпинко молча сжал губы и уставился на мох под ногами. Лейтенант Зигмунд, недовольный всем происшедшим, пригласил Эрнста закусить. Но начальник штаба напомнил, что им пора собираться в путь. Капитан Невойт отпустил Эрнста только на два часа, и вот это время истекло.
— Не обижайся на Шпинко, он еще молод, — сказал Штефан по дороге. — Большинство из нас люди серьезные. А у него эсэсовцы всю семью расстреляли. Вот почему он такой озлобленный. От ненависти к фашистам и горя.
Эрнст кивнул, говорить ему не хотелось. Беседа с польскими товарищами его глубоко взволновала. Он понял, что он и его товарищи уже находятся на полпути в решении своей задачи, хотя от конечной цели их отделяли еще сотни километров. Свою миссию они начали не где-то в Восточной Пруссии или в Бранденбурге, нет, они начали выполнять ее сразу же, как только выпрыгнули из самолета за линией фронта.
КАПИТАН НЕВОЙТ ПРИГЛАШАЕТ ГОСТЕЙ
Однажды дождливой ночью, когда они, сидя на лесной поляне, ожидали самолет, Невойту внезапно пришла в голову одна идея, и с тех пор она не давала ему больше покоя. Но эта идея не совсем соответствовала его строгим воззрениям, и поэтому он решил посоветоваться с Куприяновым. Прибытие немецких антифашистов, объяснил он, есть выдающееся событие в жизни советских и польских партизан. Но в скором времени они должны отправляться дальше. Кто знает, будет ли потом еще такая возможность поговорить друг с другом по душам, да и встретятся ли они вообще когда-нибудь? В наше время никто не знает, что случится с ним завтра.