Настойчивым и мужественным был и Вилли, четвертый член этой небольшой группы, человек совершенно иного склада: веселый и общительный, склонный делиться своими мыслями и чувствами с товарищами. Ровесник века, он успел накопить богатый жизненный опыт. Для того чтобы описать все, что пришлось ему пережить, не хватило бы этой книги.
Вилли родился в Лаузице, в семье рабочего-стеклодува, все дети которого рано начинали принимать участие в политической жизни и борьбе. Он занимал разные посты, работал, в том числе и в районном партийном руководстве КПГ. От расправы нацистов его спасло то, что он успел с партийным поручением выехать в Венгрию. В 1936 году он эмигрировал в Советский Союз и здесь имел возможность окончить военную академию. Отсюда он отправился в республиканскую Испанию. В батальоне «Эдгар Андре» он командовал ротой, насчитывавшей 150 бойцов-интернационалистов с тринадцатью пулеметами на всех. После поражения республики он попал во французский лагерь для интернированных. Выйдя из лагеря, он смог получить советское подданство. Он вернулся в Москву и несколько лет работал в бюро партии в тесном сотрудничестве с Вильгельмом Флорином.
Андре считал, что безвременная смерть Флорина должна бы глубоко потрясти его товарища, и оглядывался по сторонам, отыскивая глазами Вилли, но нигде не находил его. Только теперь до сознания Андре дошло, что они здесь находятся вчетвером. До сих пор он не думал об этом, погруженный в свои мысли. Он придвинулся на полшага к Фрицу, радисту.
— Ты не знаешь, почему здесь нет Вилли?
Тот покачал головой:
— Вилли мне ничего не говорил. Сам удивляюсь, где он может быть.
Плотный, чуть ниже среднего роста, черноволосый, Фриц резко отличался от своего коллеги Макса. Его можно было бы принять за уроженца юга, если бы не резкий акцент, выдававший в нем баварца даже тогда, когда он говорил по-русски. Андре знал его не очень давно. Но ему сразу же бросилось в глаза, что Фриц обладает прямо-таки выдающимся талантом во всем, что касается практических сторон жизни. Об этом свидетельствовали и ставшие известными некоторые подробности его жизни.
Учась в школе, Фриц уже помогал семье, работал пастухом. С пятнадцати лет он принимал участие в классовых боях пролетариата, стал активным членом КПГ. Он перепробовал много профессий: был слесарем и землекопом, мостил улицы, пробивал туннели, работал на руднике. Он много читал, учился, подготовил не одно политическое выступление и в силу своих возможностей способствовал борьбе рабочих против свертывания производства, безработицы и произвола нанимателей. Баварская полиция, преследовавшая коммунистов, лихорадочно разыскивала организатора многих демонстраций и активного распространителя пропагандистских листовок. Фрица два раза задерживали, однако за неимением улик отпускали, но наблюдения за ним не снимали.
Стараясь вывести Фрица из-под удара, партийное руководство Мюнхена в 1931 году приняло решение переправить его в Советский Союз.
К тому времени ему исполнилось двадцать два года, но он уже обладал довольно большим политическим опытом и имел в целом ряде профессий такие твердые знания, которые другие приобретают лишь к концу жизни. Одиннадцать лет он прожил в Казани. Работал на меховой фабрике сначала мастером, а затем начальником цеха.
«Это один из тех людей, которые везде пробьются и смело возьмутся за любое, даже самое опасное, дело», — думал о нем Андре. И еще его радовало то, что оба радиста нашли общий язык. Они вместе ходили на занятия в школу радистов и успели за это время подружиться. Макс ценил терпение своего старшего товарища, его надежность в любом деле и знание жизни.
«Мы можем и должны стать хорошим коллективом, — размышлял про себя Андре. — Мы прибыли в Советский Союз с разных уголков Германии, но встретились здесь, в Москве. И, повинуясь наказу партии, возвращаемся назад, чтобы помочь освободить нашу родину от фашизма».
Мысли Андре были внезапно прерваны. Послышалась печальная торжественная мелодия. Он увидел, как люди, державшие в руках приспущенные знамена, выстроились в два ряда. Легкий алый шелк переливался как живое пламя. Андре снова охватило чувство душевной боли. Он крепко стиснул узкие губы и заставил себя сосредоточиться на речи председателя КПГ, который как раз начал говорить. Но понять Андре так ничего и не смог: слова скользили мимо, не проникая в сознание. То ли Вильгельм Пик говорил слишком тихо, то ли Андре стоял слишком далеко от оратора. Однако постепенно низкий голос председателя КПГ начал набирать силу и звучность.