— Вот-вот, чтобы и овцы были целы, и волки сыты, — пошутил Фриц.
Эрнст, отдохнувший после изнурительной ночной гонки, пришел в себя. Теперь он действовал со свойственной ему рассудительностью. Ему хотелось загладить обиду, нанесенную товарищам, хотя никто об этом больше не заговаривал. Он предложил выкопать яму, опустить туда завернутый в брезент движок, обложить его кругом ветками, а сверху плотно прикрыть мхом и травой.
Они тотчас же принялись за работу. Ян, рыскавший в лесу в поисках грибов, забыл о своем постоянном голоде. Вместе с Колей и другими партизанами, которые, заинтересовались этим делом, он помогал крутить ручку движка.
Макс уже зашифровал свою первую короткую радиограмму и теперь ждал ответных указаний Центра, то и дело поглядывая на партизан. Те же, лежа на животе, крутили ручку движка, ни на минуту не давая ему остановиться. Макс нажимал на ключ:
— «Действуем согласно плану. Благодарим советских и польских товарищей за помощь. Группа «Андреас Хофер» готова к переходу границы германского рейха».
Затем он быстро записал полученный ответ и тыльной стороной ладони вытер пот, от волнения выступивший у него на лбу. Вилли и Фриц вытащили из ямы движок. Он сильно разогрелся, но сейчас это было уже неважно.
— Слушайте! — Макс зачитал ответ; — «Вас поняли. Москву известим. Ждите дальнейших указаний».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПЛАН «СЕРОГО ПРЕОСВЯЩЕНСТВА»
Дождь потоками хлестал по стеклам и барабанил по подоконнику. День выдался сумрачный, словно стоял не конец лета, а ноябрь. Генерал Мюллер погасил настольную лампу, встал и приоткрыл окно, чтобы проветрить кабинет от табачного дыма. Он ждал гауптштурмфюрера Фукса из штаба округа, а тот не выносил табачного дыма.
Под окном, печатая шаг, промаркировал патруль с карабинами через плечо. Стальные каски блестели от дождя. У ворот здания, на первом этаже которого помещался кабинет Мюллера, стоял армейский грузовик с опущенным бортом. Солдаты грузили в него шкафы с документами, полки и прочий канцелярский инвентарь. Штаб 603-й главной полевой комендатуры вермахта переводили в Радомско. Переезд только начинался.
Мюллер переезжал туда с удовольствием. Кое-какие обстоятельства делали его пребывание в Ченстохове невозможным, и он давно уже подумывал о переводе комендатуры в другое место. Но теперь не это играло главную роль. Куда важнее было то, что в Радомско, где скрещивались все транспортные артерии, он будет сидеть, так сказать, у руля и сможет лучше выполнять свои задачи, а они были тесно связаны с положением на фронте и доставляли ему немало хлопот.
С начала августа верховное командование вермахта подтягивало все новые и новые свежие части и большое количество техники в тылы группировки, расположенной на севере Украины, особенно в глубокие тылы 4-й танковой армии, прикрывавшей своими двенадцатью дивизиями линию обороны от берегов Вислы до Радома. Командующий прифронтовой полосой генерал-губернаторства отдал приказ очистить для размещения прибывающего подкрепления половину всех сараев и амбаров в имениях и на крупных крестьянских хуторах. Мюллер настаивал на том, чтобы в районе, подчиненном его комендатуре, все шло согласно этому приказу. Но новые владельцы имений из немцев, их управляющие, администраторы и просто переселенцы отказались подчиниться этому приказу и подняли страшный крик. Не по своей близорукости, нет, а по вполне основательной причине: в амбарах хранилось еще не обмолоченное польское зерно, большое количество ржи, ячменя и пшеницы, которое почти целиком предназначалось для отправки в Германию.
Из-за поспешного отступления немецких войск за последние месяцы, из-за потери Украины и Белоруссии рейх испытывал значительные затруднения с продовольствием. Секретные службы докладывали о недовольстве населения, о страхе перед повальным голодом. Народ устал от войны. Польское зерно, а также картофель были последним резервом, но и их не хватило бы, чтобы накормить части, воюющие на фронтах, не говоря уже о гражданском населении.
Все это было очень хорошо известно генералу Мюллеру. Ему было ясно, что ни один мешок зерна не должен пропасть из-за хранения под открытым небом или попасть в руки польских партизан. Эту задачу нельзя было решить, не усложнив второй. И это обстоятельство, уже приведшее к трениям с различными инстанциями, было ему особенно неприятно.
В различных уголках генерал-губернаторства, практически превратившихся теперь в театр боевых действий, вопреки установленным порядкам сохранились органы гражданской администрации и отряды СС и полиции. Это делалось для того, чтобы выкачать из страны все, что только можно. Только в прифронтовой полосе глубиной от 20 до 30 километров гражданские органы были заменены администрацией вермахта.