— Вообще-то я надеялся, что вы в этом деле продвинулись намного дальше. Нам необходимы абсолютное спокойствие и порядок, особенно теперь, когда наши войска переходят в контрнаступление. А вдруг, не дай бог, русские именно здесь, на нашем участке, начнут массированное наступление? Да, что касается появления пропагандистских листовок… Нет ли достоверных сведений о связях или местопребывании этих людей?
— Уважаемый господин генерал! — Пауль Фукс сложил ладони. — Если Москва посылает за линию фронта пятерых квалифицированных разведчиков, к тому же еще красных немцев, то уж, конечно, не для того, чтобы они попались к нам в руки в первом же населенном пункте или лично развешивали бы на деревьях приказ о собственном аресте. Материал поступил в Ченстохову по различным каналам. Кстати, и в другие места тоже. Нам удалось ликвидировать на сталелитейном заводе два большевистских очага сопротивления, но то, чего люди не знают, нельзя выжать из них, даже загоняя им иголки под ногти. Кстати, в наши руки попалась одна любопытная птичка. Пока этому человеку удается водить нас за нос. Я даже думаю, что из него вряд ли что вытянешь. Он готов скорее снять с себя шкуру, чем рот раскрыть. — Фукс оживился. Он взял печенье и отхлебнул чаю. — Польские бандиты, — с негодованием продолжал он, — открыто говорят о том, что эти пятеро немцев отправляются в Берлин, чтобы свергнуть Гитлера и его правительство. Разумеется, это крайне преувеличено и скорее относится к области желаний. Но в принципе все сходится: и маршрут, и политическая цель. За это я могу поручиться. Нам необходимо еще более тесно согласовать наши действия. Мы должны сконцентрировать наши силы по всем линиям. Необходимо обезвредить эту группу раньше, чем она прочно обоснуется в рейхе.
— Чудовищно! — вырвалось у Мюллера. Сообщение гауптштурмфюрера напугало его, хотя он сразу и не признался себе в этом. Уже несколько недель он нервничал, какое-то неприятное предчувствие угнетало его. Оно появилось после покушения на фюрера 20 июля в Вольфшанце, совершенного офицерами и национал-социалистами. Несколько дней назад это чувство усилилось, среди конфискованных в госпиталях пропагандистских материалов противника были обнаружены газеты пресловутого Национального комитета «Свободная Германия». На первой полосе одной из этих газет было напечатано крупным шрифтом: «Генерал-фельдмаршал Паулюс, главнокомандующий Сталинградской армией, поднимает свой голос против Гитлера за спасение Германии». Мюллеру хотелось думать, что это грубая фальшивка, но он видел личную подпись Паулюса и читал текст — сухие логичные строки, вышедшие из-под пера старого служаки. В одном месте там говорилось:
«Германия должна отказаться от Адольфа Гитлера и избрать новое государственное руководство, которое прекратит войну».
В конце концов, командующий армией — это крупная фигура даже в том случае, если он находится в плену. Так подумал Мюллер и назначил повторное расследование и поголовную проверку всех госпиталей и солдатских казарм. Но лишь теперь, в разговоре с Фуксом, он понял, что этим ничего нельзя остановить. Напротив, лозунг «Свергнуть Гитлера! Прекратить войну!», по всей вероятности, распространялся, подобно пожару на торфянике.
Фукс раскрыл свой портфель, стоявший рядом с креслом, и вытащил из него тонкую кожаную папку.
— Мне даны, все полномочия для выполнения специального задания, господин генерал. Не хотите ли ознакомиться?
— Спасибо, не нужно. — Мюллер сделал отрицательный жест, но взгляд его все-таки скользнул по документам и печати. Ему захотелось выпить еще рюмку коньяку, но он сдержался и вместо этого подошел к своему письменному столу, открыл ящик, вынул из него бразильскую сигару и раскурил ее, больше не обращая внимания на чувствительный к дыму нос гауптштурмфюрера Фукса.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы высказали сначала свои соображения. Видимо, у вас уже есть какой-то план.
— Безусловно. — Фукс снова закинул ногу на ногу и сложил ладони. — Во-первых, надо во что бы то ни стало выявить и опознать эту группу, как только она где-нибудь вынырнет. Лишь установив за ней постоянное наблюдение, мы будем решать, когда и как их брать. Все зависит от ситуации.
— Ясное дело. Это я и сам понимаю. А если они не обнаружат себя? Не забывайте, гауптштурмфюрер, в нашей местности у этих людей полно друзей, и не только в лесах. На этих днях ко мне поступило донесение от господина Ильмера по поводу встречи русских войск на восточном берегу Буга. Толпы людей на улицах, цветы, воодушевление, подарки. Да вы об этом, очевидно, сами читали. — Мюллер обошел вокруг стола, глубоко вдохнул дым сигары. — Что я хочу сказать? А то, что парашютисты из Москвы у нас тоже не будут испытывать недостатка ни в пище, ни в крове. Так что им вовсе незачем себя обнаруживать.