Фукс закашлялся от дыма.
— Разумеется, я с вами в этом согласен. Я, кстати, имел в виду не случайность, а прежде всего наши радиослужбы. Мне абсолютно ясно, что агенты имеют при себе радиопередатчики и вообще всю необходимую технику. Чтобы понять это, мне не требуется осведомитель. Я уверен также, что они будут передавать по рации свои донесения и получать указания. И должно случиться уж совсем что-то невероятное, если хоть одна из наших радиостанций при известном усердии не обнаружит в эфире незнакомый почерк радиста. Теперь все зависит именно от этого почерка. Как, когда, где, с какими интервалами? Деятельность всех других уже известных нам вражеских радиостанций нам неинтересна отныне и до тех пор, пока мы не выявим эту единственную, хотя возможно, что их несколько.
— Ясно, — согласился генерал. Теперь Фукс казался ему почти симпатичным. Несмотря на его небрежную манеру держаться и ненатуральный голос, гауптштурмфюрер был человеком, твердо знавшим, как следует браться за дело. — Такой приказ будет разослан всем необходимым службам вермахта. Чтобы немножко нажать на них, мы приложим к приказу и сообщения нашей секретной службы. Я вас правильно понял?
— Отлично. Большое спасибо. — Фукс вежливо наклонил голову, спрятал свои документы в портфель и тщательно застегнул его.
Мюллер ожидал, что Фукс уйдет, но тот продолжал сидеть, покачивая правой ногой и разглядывая блестящий носок своего сапога. После некоторого молчания он повернулся лицом к генералу:
— В этой связи меня занимает другая мысль. Она еще не совсем созрела, но я хотел бы услышать ваше мнение.
— К вашим услугам.
На минуту Фукс подпер свою узкую голову ладонью.
— Мне нужно немного собраться с мыслями. Для вас это, вероятно, не ново. С тех пор как русские начали свое летнее наступление, в определенных польских кругах поговаривают о возможности сотрудничества между Польшей и Германией. В этих кругах все ждут от нас обращения к полякам о вступлении в добровольческий легион с тем, чтобы они могли принять участие в борьбе с большевизмом.
— Эти круги не что иное, как шайка бандитов, — возразил Мюллер, которому такой поворот беседы пришелся не по вкусу. — На мой взгляд, их нельзя даже ставить на одну доску с Армией Крайовой. Там есть хоть какое-то подобие офицерского духа. И потом, эти люди не пользуются популярностью среди населения.
— Я с этим согласен, но тем не менее НСЗ и руководство АК ненавидят коммунистов. При существующем положении на фронте это делает их нашими потенциальными союзниками. Есть предположение, что процентов шестьдесят Армии Крайовой выступает за формирование польского легиона.
— Я в это не верю, — резко возразил Мюллер. — Не поймите меня неверно, я вовсе не отрицаю этого, ни в коей мере. Но люди из Армии Крайовой хотят получить обратно свою старую Польшу. Так что совершенно исключено, чтобы через пять лет после поражения тридцать девятого года они стали помогать нам выиграть войну.
— Смотря что понимать под понятием «довоенная Польша», — возразил Фукс. — По нашим данным, среди владельцев поместий и бывших высших чиновников много таких, которые с умилением вспоминают об эре Пилсудского, твердой рукой наводившего порядок, преследовавшего красных и подавлявшего всякую попытку либерализации режима. В некотором смысле Пилсудский довольно близок к фюреру. Ныне многие из его последователей пользуются значительным влиянием в руководстве АК. Мне кажется, они пойдут за нами, если пообещать им в будущем возвращение кое-каких из их привычных привилегий.
Возражения Мюллера основывались на его твердых убеждениях. «Нельзя сбрасывать со счетов настроения солдат и нижних чинов, — думал он. — Командованию АК придется с этим считаться. Рядовые Армии Крайовой видели главного врага в германском рейхе, а не в большевизме».
— Нет, нет, — сказал он, — они надеются, что их лондонское правительство с Миколайчиком во главе как-нибудь договорится со Сталиным. Как вы думаете, с какой целью была спровоцирована вся эта история с Варшавой? Для Миколайчика это восстание было только средством лишний раз доказать, кто он такой и кто стоит за его спиной. Он хотел, чтобы русские предоставили ему свободу действий. Лондонские лидеры и их здешние приспешники рассматривают себя как будущее правительство Польши. Они хотят получить определенные гарантии, но не от нас, а от Сталина.