Андре прекрасно понимал, что, называя его так, капитан как бы хотел сказать, что целиком и полностью полагается на его ум и находчивость.
Группа обеспечения бесшумно снялась со своего места и выдвинулась на опушку леса. Стоило Андре и Максу выйти из леса, как их поразил свет. Когда они были в лесной чаще, им казалось, что вот-вот начнет темнеть. Теперь же они поняли, что до вечера еще довольно далеко. Неторопливым шагом они направились в село.
Через центр села вела довольно широкая дорога, обсаженная с обеих сторон буками и дубами. Справа и слева от дороги стояли дома, окруженные большими садами, огороженными добротными заборами.
— На пролетарские постройки эти дома явно не похожи, — тихо заметил Макс.
Андре ответил не сразу. Сделав несколько шагов, он остановился и сказал:
— Подожди немного. Видать, Анатолий не напрасно назвал меня профессором. Вот мне и пришла в голову мысль, а не выдать ли мне себя в этом селе в самом деле за профессора? Разве я не похож на интеллигента, который дезертировал из рядов вермахта и теперь направляется к себе на родину? Как ты на это смотришь? Я полагаю, что тут этот номер вполне может пройти, если мы, конечно, сразу же не нарвемся на какого-нибудь отъявленного негодяя.
Макс был согласен с Андре. Оба они облюбовали для первого визита третий двор справа. На их стук дверь им открыла девочка лет десяти, которая, сделав книксен, сразу же провела их в кухню. За столом сидел и курил трубку какой-то мужчина, судя по одежде — крестьянин. Видимо, он только что поел. Перед ним стояли пустые тарелки. Это был здоровенный мужчина с узловатыми пальцами и уставшим лицом. В углу на стене висело распятие, под которым слабо мерцала лампадка.
Андре попросил разрешения сесть и немного отдохнуть, сославшись на то, что местность здешняя им не знакома и они порядком устали.
Крестьянин кивком головы показал на свободный конец скамьи.
— Вы из Северной Германии? — спросил он без особого интереса и, кивнув в сторону Макса, добавил: — А это, видимо, ваш сын?
— Да, я из Гамбурга. — С этими словами Андре сел на скамью так, чтобы хорошо видеть дверь. Макс сел на стул лицом к окошку. Радуясь тому, что разговор, по-видимому, вести будет нетрудно, Андре перевел его на интересующую их тему, сказав: — А это действительно мой сын, старший. Сначала война разлучила нас, затем свела вместе, забросив вот в эту местность.
— У меня война забрала единственного сына: пропал без вести где-то под Сталинградом, вот теперь и приходится вести хозяйство одному. — Говорил крестьянин на верхнесилезском диалекте.
— Если от него нет никаких вестей, то вполне возможно, что он находится в плену, — высказал предположение Макс.
К столу подошла маленькая дочка хозяина и начала убирать посуду, с любопытством посматривая на незнакомцев. Макс шутливо подмигнул ей, и девочка ответила ему улыбкой.
— Назад оттуда еще никто не возвращался, — проговорил крестьянин, продолжая думать о сыне, а затем вдруг с явным недоверием спросил Макса: — А почему вы не в солдатах? Да и вообще, что вы за люди?
— Это я могу вам объяснить, — быстро ответил Андре, боясь, как бы Макс не заговорил раньше.
Как только Андре понял, что их с Максом здесь приняли за родственников, в голове его сразу же возникла одна версия, которая казалась маловероятной, но отнюдь не была невозможной. Он решил во что бы то ни стало завоевать симпатии крестьянина.
— Я все объясню, если только здесь можно говорить откровенно.
— Я не доносчик, можете быть совершенно спокойны.
Андре начал рассказывать о том, что он ученый, профессор, знаток древних языков. С самого начала войны мобилизован в армию. Все время находился на Восточном фронте. Он назвал даже несколько русских населенных пунктов, о которых крестьянин наверняка мог слышать по радио или прочитать в газетах. Потом он сказал, что с самого начала был против войны, так как считает, что никто не имеет права вмешиваться в жизнь других народов, а гибель сотен тысяч людей, по его мнению, бессмысленна.
Хозяин молча кивнул, как бы подтверждая этим, что разделяет такую точку зрения, однако на его лице при этом не отразилось ничего.
Андре продолжал говорить о том, что он долго думал, как бы ему выйти из этой войны, но возможности для этого не находил. И вот несколько месяцев назад дивизия, в которой он служил, была под Бобруйском окружена русскими. На участке полка, который все время суживался, он совершенно случайно повстречал собственного сына, Макса. Посоветовавшись друг с другом, они решили самостоятельно пробиваться из котла, не присоединяясь ни к одной из частей, после тяжелых боев таявших, как снег в жаркий весенний день. Тогда тысячи гитлеровских солдат объявлялись пропавшими без вести. После многочисленных мытарств им с сыном все же удалось бежать, и вот сейчас они стремятся к одной-единственной цели — попасть как можно скорее домой.