Яник тоже держался спокойно. Своим людям он приказал в случае перестрелки из леса никого живым не выпускать.
Приложив два пальца к фуражке, Яник назвал свою фамилию, а затем добавил:
— Я подофицер и командир разведывательного подразделения Армии Крайовой. В моем распоряжении находится около пятидесяти человек. Ваша стоянка окружена моими людьми, и, следовательно, все вы находитесь в моих руках.
— А я майор Шаров, командир разведывательного партизанского подразделения, — представился широкоплечий командир, отдавая честь. — В моем распоряжении находится четырнадцать человек. Один погиб во время приземления.
Последние слова Яника русский командир оставил без внимания, будто он их вовсе и не слышал. Он только распахнул свою куртку так, чтобы полякам были видны знаки различия на его гимнастерке.
— Форма и погоны на сегодняшний день никого не могут ввести в заблуждение, — заметил на этот жест майора Яник. Однако начиная с этой минуты он уже стал сомневаться в своей первоначальной оценке. За несколько минут пребывания у этих людей его опытный взгляд заметил нечто такое, что никак не вязалось с его понятием о власовцах. Оружие у парашютистов было новенькое, только советского образца, сапоги такие, какие выдают только в Советской Армии. Все партизаны производили впечатление людей, которые вышли из боя или проделали большой переход. Но самое сильное впечатление произвел на Яника сам майор, который нисколько не был похож на жестокого проходимца, искателя приключений. Вся фигура майора Шарова излучала спокойствие и уверенность.
— Ну так как, будем стрелять друг в друга или лучше закурим? — предложил майор. — И хотя я ваш гость, но я все равно смогу угостить вас куревом и поднести рюмку в честь знакомства.
— Я согласен поговорить с вами, — сказал Яник после короткого раздумья. Когда все стали рассаживаться, Яник заметил, что майор не смог сесть на землю без посторонней помощи, при этом он от боли скрипнул зубами.
Разговор затянулся надолго. Солдаты Армии Крайовой живо интересовались у десантников последними новостями о положении на фронте, о том, как в Москве расценивают ход войны и какие планы имеются в отношении будущего Польши. Во-первых, поляков на самом деле интересовала подобная информация, поскольку они ею не располагали, а во-вторых, Яник подобным образом пытался еще раз проверить партизан. Одновременно с этим он был рад тому, что рядом с ним сидят его ближайшие друзья и соратники, так как здесь говорилось много и такого, что можно слышать далеко не каждому.
Уже начало темнеть, когда Яник поинтересовался у майора относительно задания, которое тот выполнял, а затем спросил, не лучше ли будет, если партизаны переместятся дальше на восток и выйдут в район, где они на самом деле должны были приземлиться.
На этот вопрос Яника ответил заместитель майора, сказав, что ночью они получили приказ из Центра задержаться в районе Люблинца до получения нового приказа или до тех пор, пока к ним не пробьются новые люди. Из услышанного Яник заключил, что у партизан имеется рация и ему уже не удастся диктовать им свои условия.
Майор дополнил высказывание своего заместителя словами о том, что рано или поздно им так или иначе придется переместиться в район боевых действий. Вооружение и боеприпасы у них есть, имеют они и еще кое-что. Сказав это, он вручил Янику несколько экземпляров Люблинского манифеста, выпущенного 22 июля Польским комитетом национального освобождения.
Яник сунул манифест в карман, даже не посмотрев. Он решил детально ознакомиться с ним позднее, а уж затем передать другим.
Двух своих солдат Яник послал снять окружение, а майору сказал:
— До тех пор, пока вы будете находиться в этом районе, я буду оказывать вам помощь, а на днях постараюсь связать вас с нужными людьми.
— Благодарю вас, — ответил ему майор, — но что скажет на это ваше начальство?
— Я не намерен никого информировать об этом, — коротко, но ясно заявил Яник.
Майор Шаров сразу же понял, что Янику запрещено вступать с партизанами в контакт, но он на свой страх и риск поступает так, как находит нужным, и потому майор не стал задавать поляку больше никаких вопросов.
Свое обещание Яник сдержал. В первую очередь он прислал в группу врача, который тщательно осмотрел Шарова и сделал ему своеобразный корсет, закрепив поврежденный позвоночник в неподвижном положении. Оба командира договорились, так сказать, о разделе сферы действий в лесу. Майор Шаров действовал севернее населенного пункта Лебки, а Яник со своими людьми контролировал район Гербы. Связь между польской и русской группами в случае необходимости осуществлял Ян Вильк, которому была предоставлена некоторая самостоятельность. В то же время Яник старался делать так, чтобы как можно меньше посвящать во все Вилька, так как подофицер считал Яна слишком добрым и доверчивым.