*Гак, по Белинскому, обстояло дело на Западе: буржуазный способ производства, материальная база капитализма (промышленность, торговля, железные дороги) создают лишь искусственное сплочение навечно разъединенных и враждебных друг другу индивидуумов, и потому оно «печальное общество». Иные исторические обстоятельства сформировали передовую общественность России: «В этом отношении нам нельзя пожаловаться на судьбу: общественное просвещение и образование потекло у нас вначале ручейком мелким, едва заметным, но зато из высшего и благороднейшего источника,—из самой науки и литературы»8. Именно эти условия, по мнению Белинского, сделали литературу средством создания прогрессивного общественного мнения.
«Говоря об успехах образования нашего общества, мы говорим об успехах нашей литературы, потому что наше образование есть непосредственное действие нашей литературы на понятия и нравы общества. Литература наша создала нравы нашего общества, воспитала уже несколько поколений, резко отличающихся одно от другого, положила начало внутреннему сближению сословий, образовала род общественного мнения»9.
Создание этого общественного мнения падает на бурные 60—70-е годы, годы работы Комиссии по составлению нового Уложения, годы выступлений Козельского, Новикова, годы начала деятельности Радищева. Таким образом, Белинский подошел к объяснению того, как в силу русских исторических условий на арену общественнополитической борьбы с самодержавным колоссом выступила особая, только в России проявившая себя, сила— передовые круги дворянства. Эти люди, чутко слышавшие пульс социальной жизни, не могли оставаться равнодушными к цщзни угнетенного крестьянства и потому оказались способными «уразуметь» положение этого класса. От тех же, кто составлял большинство в русском государстве, от крепостных крестьян, исходило сознание необходимости изменения несправедливого политического и экономического режима, сознание необходимости революции.
Ленинская периодизация русского революционного движения дает нам ключ к пониманию процессов, происходивших в обществе и литературе в конце XVIII века. В статье «Памяти Герцена» Ленин писал: «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала—-дворяне и помещики, декабристы и Герцен»1. Сначала дворяне: Радищев—первый русский революционер—открывает этот список. Ему предшествовали дворяне, не поднявшиеся до осознания необходимости революции, но честно порывавшие с эксплоататорской, своекорыстной практикой своего класса и отважно отстаивавшие интересы народа, борясь с просветительских позиций против рабства и тирании. Среди этих людей первое место принадлежит писателю-просветителю Николаю Новикову.
Литературно-общественная деятельность Новикова-писателя непосредственно предшествует радищевской и служит той почвой, опираясь на которую Радищев создает передовую и революционную литературу, глубоко связанную с национальной традицией и всемирно-историческими подвигами русского народа.
Для Новикова Ломоносов был «мужем великого разума, высокого духа». Он ценит в Ломоносове «доброту», «твердость духа», «стремление преодолевать все случавшиеся ему препятствия», «предприимчивость», многогранность и широту его интересов, «верность отечеству, друзьям», «нрав веселый и остроумный»—черты, выявлявшие в поэзии русского человека. Но глубоко ценя Ломоносова, продолжая его дело патриотического служения отечеству, Новиков выдвигает новое требование к литературе—служить интересам несчастных крепостных Филаток, живущих в разоренных деревнях под управлением тирана—помещика Безрассуда. Для Новикова патриотизм—это борьба за ограждение России от трутней-дворян, презирающих отечество, его историю, русский язык, русский народ, это—желание изменить существующее положение, основывающееся на бесчеловечном праве владения себе подобными людьми, праве, освобождающем дворян от труда, от деятельности и приводящем к физическому и нравственному их вырождению, праве, обрекающем миллионы хлебопашцев на вымирание, на страдание, на животное существование.
Вот почему в своем журнале «Трутень», изданном в 1769 году, Новиков впервые открыто поставил перед общественной мыслью, перед «дворянским корпусом», перед правительством крестьянский вопрос. Он был объявлен главным, от решения которого зависела вся дальнейшая судьба и дворянства, и самодержавного государг ства, и трудового народа. Именно с этих пор в России крестьянский вопрос не сходит более со страниц литературы.
Несомненно, постановка вопроса о судьбе крепостного крестьянства, о паразитизме дворянства отражала нараставшую, год от года все более грозную борьбу хлебопашцев за свою волю. И острота этих социальных и политических вопросов, поднятых сначала на страницах «Трутня», а затем «Живописца», определяла эстетические позиции Новикова-писателя. За его плечами был опыт русской литературы и Ломоносова прежде всего. Новиков учился в основанном Ломоносовым университете, воспитывался у Поповского—ученика Ломоносова, разбирал творения поэта уже на школьной скамье. Усвоенный от Ломоносова образ русского героя-деятеля, патриота, сына отечества, россиянина, был обогащен им социальной характеристикой. Герой новиковских очерков в журналах—Правдолюбов, Путешественник, Издатель «Трутня»—не просто русский человек, но дворянин, сострадающий положению крепостных, вознегодовавший на своих собратьев по классу, ставший на путь отважного обличения их паразитизма, их своекорыстной, варварски жестокой и бессмысленной жизни.
Ломоносовский герой велик своим подвигом во славу России, своим патриотическим восторгом, своей гордостью великим и могучим отечеством. Повиновений герой— человек, негодующий на несправедливость, человек, сочувствующий крестьянскому состоянию, переполненный чувством скорби, участия и возмущения. Мерой человека, его личных качеств и неповторимых достоинств, индивидуальных особенностей Новиков объявляет его общественную активность, готовность вмешаться в несправедливые социальные отношения, заинтересованность в судьбах других людей —больше того, не просто людей, а сочувствие хлебопашцу, находящемуся в рабстве. Сфера социальных эмоций определяет духовный облик нови-ковского человека. Ему чужд комнатный мирок, домашнее удовольствие, чуждо уединение и самодовольство. Он тысячами уз связан с людьми, его «очаг»—Россия, его интересы—судьбы угнетенных, его друзья—«единоземцы», сочувствующие ему в социальной скорби, ободряющие его за порицание помещика Безрассудова, за борьбу с правительственным журналом «Всякая всячина», с чиновни-ками-взяточниками, обижающими тех, кого они обязаны защищать.
Важнейшим этапом в развитии эстетики «действительной живописи», прямо предшествующей радищевской литературной революции, было создание Новиковым образа человека-гражданина, русского патриота. На страницах своих первых журналов Новиков и осуществляет эту новую, сложную задачу. Скрыв с^ое имя автора, Новиков открывает «Трутень» первым портретом своего героя, которому дает имя: «Издатель «Трутня». Представляясь читателю, Издатель «Трутня» говорит о своей слабости, лености. Читатель готов уже улыбнуться такому простодушному замечанию, но вдруг Издатель сообщает, что именно эта слабость помешала ему выбрать постоянную службу, так как ни одна известная—«не по его склонности». Насторожившись, читатель следует дальше, и узнает: военная отвергнута Издателем оттого, что «беспокойна и угнетает человечество», приказная—«хоть и гораздо наживна, однако не по моим склонностям», придворная— «всех покойнее», «ежели бы не надлежало знать наизусть науку притворства», ежели бы не надо было «забывать человечество», занимаясь ею.
Слушая эти признания, читатель знакомился с новым для него человеком, мало похожим на известных, окружающих его людей. Это был смелый человек, не боящийся посылать стрелы в адрес двора, острослов, высмеивающий вельмож и дворян, человек глубокого и серьезного отношения к жизни, твердо принявший решение отказаться навсегда от казенной службы, от службы царям. Но, отказываясь служить, он недогружается в уединение, не предается самодовольству, а выбирает самый трудный путь в жизни, путь общественного служения своему отечеству, путь защиты русского «питателя», живущего в «бедности и рабстве».