Он предается неведомой дотоле в России общественной деятельности—изданию журнала, с намерением исправлять нравы, обличать власть в ее несправедливых и преступных действиях. Это он хочет делать сообща, приглашая сограждан последовать за ним, подкрепить его. Так начиналась жизнь литературного героя и в то же время реального человека—«Издателя «Трутня». И крайне важно, что первое появление этого героя перед читателями было публичной исповедью о своих намерениях, публичным изложением принципов своей морали, публичным утверждением своего права на независимость и свободу действий от правительства, деятельность частного человека, направленную на благо отечества и сограждан.
Каждый новый лист журнала становился страницей биографии этого человека, так непохожего на своих собратьев по классу. Резко обрушивался он на взяточников, обличал придворных, высмеивал столичных «господчиков». Смело говорил о злоупотреблениях в судах, «беззаконии при рекрутских наборах», зло издевался над дворянами, преклонявшимися перед французскими парикмахерами и из всех наук понимавшими лишь воло-соподвивательную науку, отважно начавшего предерзостную полемику с коронованным автором—Екатериной II. Но, выступая с критикой существующего в России положения, критикой, проводимой с моральных позиций, Новиков заботился и о том, чтобы создать перед читателем образ нового в русских условиях человека, не только патриота, но и гражданина. Этой цели служили письма в редакцию. Письма давали характеристику этого человека, рисовали нравственный облик его. К нему, частному человеку, можно было обращаться за помощью, за советом, сообщать о злоупотреблениях, просить вмешаться в судьбы преследуемых и угнетенных. Ему можно было рассказать о себе—он всегда откликался, приходил на помощь. Его жизнь оказывалась открытой, жизнь удивительная, ни на что непохожая —жизнь общественного деятеля. Именно потому, что это было новым, Новиков ставил своей задачей максимально полнее обнаружить существо, характер, смысл, содержание идеалов этого человека-гражданина.
«Чистосердечное ваше о самом себе описание мне весьма нравится»,—заявляет Чистосердов. «Я уверен, что вы—ненавистник порока и порочных»,—писал Правдолюбов. «Я прибегаю к вам и прошу вашей помощи»,— обращался Заботин. «Я знаю, что вы,—признавался Азазазов (писатель Александр Аблесимов), —благодетель всех бедных и угнетенных, что вы ставите долгом помогать помощи требующим». Так писали друзья «сочувственники», разделявшие убеждения Издателя.
Враги бесновались. Придворные «господчики» злобно заявляли:—«не в свои-де, етот Автор, садится сани», «та-кая-де склонность есть дерзновение», и т. д.
Этому выявлению нравственных достоинств Издателя «Трутня» способствовали журналы, пристально следившие за беспримерно открыто живущей личностью, занимающейся не зависимой от правительства общественной деятельностью. Правительственный журнал «Всякая всячина» яростно обрушился на Издателя «Трутня», называя его «ругателем», «вреднейшей тварью» и т. д. Журнал союзника Новикова—Эмина одобрял деятельность Издателя «Трутня» и во всеуслышание заявлял: «Вы прямой друг истинного человечества».
Но этим не удовлетворялся Новиков. Он стремился как можно полнее обрисовать облик Издателя «Трутня» с тем, чтобы образ этот мог стать выражением его идеалов человека. Прежде всего, подчеркивает он, Издатель «Трутня»—патриот, русский человек, ему дороги интересы отечества, он защищает от немецко-французских невежд русский язык, бережно поддерживает творческие успехи русских художников, русских искусных ремесленников и мастеров. Он гневно обличает тех, кто гнушался всем русским, кто предавал Россию за ленты, пудру, вина и кружева. Для него ненавистна сословная оценка человека. Он с негодованием пишет о вельможе Недоуме, гордящемся «своей породой и древностию рода», о помещике Безрассуде, нагло заявлявшем', что «крестьяне—не суть человеки». «Безрассудный!—восклицал Издатель «Трутня»,—разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих. Разве не знаешь то, что между твоими рабами и человеками больше сходства, нежели между тобой и человеком».
Итак, не порода, не род, не знатность, а какие-то другие качества определяют, по Новикову, ценность человека. Какие же именно?
Уже в первом листе Издатель «Трутня» объявляет себя активным защитником закрепощенных хлебопашцев, заявляя, что стал на сторону тех,-кто работает, защищая их от тех, кто поедает их труд. Русский дворянин,—показывает Издатель «Трутня»,—или взяточник-судья, или грабитель-чиновник, или тунеядец-помещик Безрассуд, или воевода За был честь, или спесивый вельможа Недоум, или говорящий на тарабарском наречии светский волокита, и потому он недостоин высокого имени человека. Главное в человеке,—утверждает он,— труд на общую пользу. Носителем этих качеств оказывается русский крестьянин, о котором Издатель «Трутня» рассказывает в «Крестьянских отписках».
Крестьянин трудится «и производит самонужнейшую вещь—хлеб», который надобен всей России. Они, крестьяне, такие же бедные, как и автор письма, несчастный разорившийся, впавший в страшную бедность Филатка, когда узнают о его горе, сообща помогают ему, умея найти форму активного сочувствия его горю. Помещик же Григорий Сидорович—не человек, а тиран, деспот, бесчувственное эгоистическое животное, неспособное поэтому понимать чужое горе и сочувствовать ему.
Дворянин только тогда достигает высокой степени человека, заявляет Издатель «Трутня», когда он станет отличаться добродетелью, когда будет «стараться о благосостоянии государства больше, нежели о себе самом». И главное: «Чтобы, восходя на степень знатности», не забывал, «что те бедные, от коих он отличен, остались еще такими же бедными и что они требуют его помощи»,— то есть чтобы он не замыкался в себе, а умел жить общей жизнью, сочувствуя другим, и угнетенным прежде всего. Именно эта черта—сочувствие не вообще людям, а сочувствие крестьянам, находящимся в рабстве, по Новикову,— и есть главная мера ценности человеческой личности, мера русская, даваемая с позиций задач общественного движения. Вот почему Новиков не помещает статьи Эмина в своем журнале, где тот называет Издателя «Трутня» прямым другом истинного человечества. Всем содержанием своего журнала Новиков заявляет: нет, Издатель «Трутня» не вообще друг человечества, а друг тех, кто работает, защитник угнетенных, сочувствующий русскому хлебопашцу Филатке «со товарищи». Вот почему приславший в журнал письмо Правдин свидетельствовал: «Из ваших сочинений приметил я, что вы к состоянию крестьян чувствительны».
Так Новиков в 1769 году, за два года до приезда Радищева в Петербург, развил в новых условиях философию русского понимания человека, как патриота и гражданина. Мерою ценности личности устанавливалось не богатство его чувств, не самодовольное уединение, но активная общественная деятельность на благо отечества, что в данных исторических условиях прежде всего обозначало деятельность на благо находящегося в рабстве народа. В 1772 году в «Живописце» Новиков еще полнее разовьет мысль о том, что только в общежитии, в общественной, нужной согражданам деятельности, человек может осуществить себя как личность, во всем своем богатстве национального характера. Позднее, в 1778 году, в новом своем журнале «Утренний свет» он напечатает статью, которая обрушится прямо на догмы модных французских, немецких и английских сентименталистов, проповедовавших уединение человека, утверждавших, что человеку несвойственна общественная жизнь, что он может обрести счастье вне общества, вне активного сочувствия тем, кто страждет вокруг. «Общежитие прекрасно»,—читаем мы там. «Что бы было в обитании целого света, если бы должно было обитать его единому? Сирая вселенная есть понятие, огорчающее человека. Столь мило существовать вместе!» «Я сожалею о том счастливом, который отрицает себе утешения несчастливых, более ласкающие сердце, нежели все мертвые сокровища, который не радуется в общении с людьми».