с злоупотреблениями и убежавшие прочь от деятельности. И не случайно герой главы «Чудово», обозначенный буквой Ч., был Челищев, лейпцигский приятель Радищева. Так появились масоны, предлагавшие свой путь, путь того же бегства, путь индивидуалистический и антиобщественный. При этом нельзя забывать, что масоном стал в 80-е годы ближайший друг Радищева писатель Алексей Кутузов. Так оказалось необходимым вывести в книге мыслителей и деятелей типа Новикова и Фонвизина. Неизбежно было появление в книге самого Радищева, первого русского революционера, чья деятельность уже становилась объективным фактором русской истории.
Вот почему в Твери путешественник встречает автора первого революционного произведения в России, оды «Вольность», то есть Радищева. «Новомодный стихотворец», рассказывая путешественнику о своем намерении напечатать революционную оду, не ограничивается исповедным признанием, но, как истый революционер, читает встреченному им человеку свою оду, толкуя ее содержание, убежденно стремится обратить в свою веру человека, уже готового, в силу опыта путешествия, принять его учение.
В оде «Вольность», как мы уже знаем, Радищевым впервые изложена теория народной революции. Сюжет «Путешествия», подчинявший себе весь вводимый материал, не позволял вносить оду целиком. В композиционном строении «Путешествия» значение имела именно встреча с автором, с живым человеком, который излагает свое революционное убеждение, раскрывает концепцию рождения будущей свободной России. Подтверждая свою правоту поэтическим словом, он увеличивал воздействие своих революционных идей. Вот главные черты нарисованной им перед путешественником картины: «Человек во всем от рождения свободен». Поэтому вольность «есть дар бесценный», но «мучители»-дворяне вместе с царем отнимают у большинства людей этот дар, порабощают их, называя это все «изветом божества». Так было всегда, так происходит и в России, обширной области, где стоит «тусклый трон рабства». Суеверия—религиозное и политическое, подкрепляя друг друга,
Союзыо общество гнетут.
Одно сковать рассудок тщится,
Другое волю стерть стремится—
На пользу общую рекут.
Ш
Рассудок же называет этот политический режим обманом и рабством. В действительности, царь «великий злодей» и мучитель, «на огромном троне, властно севши, в народе зрит лишь подлу тварь». До сих пор все, видя это, оставались хладнокровными. Но наступает новая пора, и хотя вокруг престола «все стоят, преклонивши колена»,— пусть трепещет тиран—«се мститель грядет, прорицая вольность». «От тяжести порабощения» народ восстает.
Возникнет рать повсюду бранна.
Надежда всех вооружит,
В крови мучителя венчанна Омыть свой стыд пусть всяк спешит.
Меч остр, я зрю, везде сверкает,
В различных видах смерть летает Над гордою главой царя.
Ликуйте, склепанны народы;
Се право мщенное природы На плаху возвело царя.
Начался великий и самый справедливый суд, суд народа над преступником и злодеем—русским монархом. Приговор народа суров и мудр:«Злодей злодеев всех лютейший... Ты все совокупил злодеяния, и жало свое в меня устремил... Умри, умри же ты сто крат». Далее революция разливается, как море, по всей стране. «И се глас вольности раздается во все концы...
На вече весь течет народ;
Престол чугунный разрушает,
Самсон, как древле, сотрясает,
Исполненный коварств чертог.
Законом строит твердь природы.
Велик, велик ты, дух свободы,
Зиждителен, как сам есть бог!
«В следующих одиннадцати строфах,—заканчивает рас~ сказ автор «Вольности»,—заключается описание царства свободы, и действия ее, то есть сохранность, спокойствие, благоденствие, величие...»
Путешественник жадно слушал «прорицание о будущем жребии отечества». Отдельные мысли, наблюдения, выводы—следствие собственного опыта путешествия—под влиянием стихов этого «прорицателя вольности» складываются в систему революционных убеждений. Он начинает чувствовать себя мстителем. Мстителем он приезжает на станцию Городня.
Начиная с Городни путешественник общается только с крестьянами, находится только в их среде, мужественно ищет средств и путей к установлению связей с ними, на началах взаимного уважения и доверия. Так в книгу вторгается народ, русский крепостной крестьянин, становясь ее героем, занимая центральное место в повествовании.
Именно в этих главах путешественник, принявший теорию революции «новомодного стихотворца»—автора оды «Вольность»,—выступает союзником и единомышленником Радищева. Поэтому вопрос о народе, как о той политической силе, которой предстоит обновить Россию, как социальной базе для мстителей и «прорицателей вольности», равно важен и для путешественника и для Радищева. Вот почему Радищев изобразил народ в своем «Путешествии» так, как он ранее еще никогда не изображался ни в русской, ни в мировой литературе.
До Радищева в русской литературе наиболее радикальное и исторически верное изображение крепостных мы встречаем у Новикова в его журнале «Трутень» (1769). Решительно встав на защиту «питателя», Новиков документально точно воспроизводит дикую нищету этого вечного труженика, его чудовищное бесправие, полную зависимость от произвола жестокого и равнодушного к человеческим страданиям барина. Созданный им образ впавшего в отчаяние от бедности, помещичьих повинностей, смерти близких людей крепостного Филатки потрясает читателя. Вот как предстает Филатка в своей челобитне барину Григорию Сидоровичу: «Бьет челом и плачется сирота твой Филатка. По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок... Ребята мои большие и лошади померли, и мне хлеба достать не на чем и не с кем, пришло пойти по миру, буде ты, государь, не сжалишься над моим сиротством... Помилуй, государь наш Григорий Сидорович! Кому же нам плакаться, как не тебе? Ты у нас вместо отца...»
Нетрудно заметить, что беспримерный в литературе образ плачущего Филатки написан писателем гуманным, ненавистником рабства, всем сердцем сочувствующим положению обездоленного крестьянина, который для него равный ему человек. Но именно в свете этой гуманности политическая оценка явления подменялась у Новикова моральной. Следствием этой моральной оценки крепостничества и явился образ плачущего Филатки, обращающегося с просьбой к барину, ищущий защиту у своего же господина, который представляется ему, несмотря на всю жестокость, «отцом». Но те же моральные оценки позволили Новикову увидеть в крестьянах и прекрасные, истинно человеческие качества, давно утраченные дворянами—сочувствие к человеческому горю, сострадание, взаимопомощь, трудолюбие. Так, в следующей крестьянской «отписке» рассказывается, что барин Григорий Си-дорович, получив челобитную плачущего Филатки, не разжалобился, не пожалел его, не помог ни ему, ни его малым ребятам. И тогда односельчане, мужики, такие же нищие, как и Филатка, собравшись, купили ему корову, «чтоб робята не померли».
Именно новиковские очерки о крестьянстве служили для Радищева отправной точкой. Он усиливал то, что только намечалось у Новикова и что было так плодотворно , —утверждение высокого морального достоинства крестьянина, заключенного в его труде. Но к изображению крестьян в «Путешествии» Радищев подошел с противоположных новиковским, революционных позиций. Вот почему изображение народа в «Путешествии» было переворотом, составило целую эпоху в литературе.