Задержанный Рощина разочаровал. Он, годами ломая голову над случаями удивительных похищений тяжелой бронетехники и новейшего вооружения со строго охраняемых объектов, подсознательно ожидал увидеть сверхловкого ниндзя с головой Эйнштейна и бицепсами чемпиона мира по культуризму. Но все оказалось несколько не так.
В школьные годы через парту от Рощина сидел Толик Чугаев. Сейчас таких мальчиков принято называть "ботаниками" или что-то в этом роде, но тогда все было не так. Толик являлся носителем не слишком гордого прозвища "Сопля", и по упрощенной подростковой классификации человечества его относили к низшему классу — "человек морально опущенный" (сокращенно — "ЧМО"). И ведь было за что. Постоянно шмыгающий нос, бегающие глаза, патологическая трусоватость, нулевая физическая подготовка. Уличался в случаях стукачества, однажды был застигнут мастурбирующим на стопке матов в спортзале, неоднократно пытался заглянуть в девчачий туалет на втором этаже, используя для этого крышу пристройки (откуда однажды упал, сломав при этом запястье). Ходили невероятные слухи, что в летнем лагере он, как стукач, по приговору "пацанского суда" у кого-то даже вроде бы отсосал, что не прибавило ему авторитетности. Вид у этого порочного пацана был под стать характеру — лицо хорька, щедро усыпанное перезрелыми гнойными прыщами, близорукие глазки крота, кривые зубы, сутулый, болезненно худой, но при этом с выпирающим животом. Мускулатуры не имелось вообще — кожа местами к костям прилипла. Толик был глуповат, хотя и начитан, умел грамотно подлизаться к учителям, вследствие чего не имел проблем с положительными оценками. Злопамятность его поражала, как и неблагодарность. Били его частенько, невзирая на последующие неприятности (стукачем он был неисправимым).
Толик ухитрился дурацки утонуть в теплый летний день, плавая на виду у сотен людей в хорошо прогретом городском водохранилище. Рощин подозревал, что ему в этом помогли "верные друзья" — слишком многие его не любили, а милиция и в те патриархальные годы не любила копать слишком глубоко.
Но если бы Чугаев не погиб в юном возрасте, он, достигнув отметки в сорок пять — сорок семь лет, наверное, выглядел бы точно так же, как этот задержанный. Все как у подростка, только жизнью потаскан чересчур, чуток растолстел и прыщи исчезли (хотя не все). Правую щеку закрывает пластырь, на шее корсет — последствия аварии. Глаза его… Одного взгляда хватило, чтобы Рощин понял — этот человек незаметно пробраться через охраняемый периметр неспособен. Стопроцентно. Мелковат душой он для такого дела — обгадится еще на дальних подступах к объекту. Шестерка? Случайно замешан? В любом случае он хоть что-то знать должен. Пусть даже сущую мелочевку — малейшая информация по этому делу бесценна.
Грищенко, включив диктофон, допрос начал гротескно-стандартно:
— Имя, фамилия, отчество.
Задержанный, звякнув цепью наручников, криво усмехнулся:
— У вас мой паспорт лежит — вот там и посмотрите. Или в вашей "самостийной Украине" по-русски уже читать не умеют?
Грищенко спорить не стал — раскрыл паспорт, поморщился:
— Махров Эдуард Витальевич. Уважаемый человек. Известный борец за экологию и права животных. Успешный бизнесмен. Щедрый спонсор многих "зеленых" организаций. В прошлом научный сотрудник, защитил диссертацию по теме "Электромагнитные методы исследования ореолов загрязнения подземных вод с использованием многочастотных сигналов". Кристально-чистая биография, если не считать не подтвердившихся подозрений в связях с "экотеррористами"{9}. Спутники ваши, за исключением водителя, люди такие же уважаемые. Как это вас, таких исключительно положительных, занесло в такую грязную историю? Оказались в машине, набитой оружием, с человеком, по которому давно тюрьма рыдает — он ведь на воле надолго не задерживался. Только не рассказывайте мне, что он таксистом подрабатывал и вас в библиотеку подвезти взялся. Вы пистолет скинули, но след оружейной смазки на одежде остался, да и запасную обойму позабыли бросить.
— А я и не отрицаю, — улыбнувшись, ответил задержанный.
— Вы признаете, что пистолет ваш? — оживился Грищенко.
— Да — признаю. Могу расписаться в этом, если ручку дадите.
— Дам. Позже. Скажите — а откуда к вам попало это оружие?
— Из военной части. Оно российское. Его сняли с тела убитого солдата или офицера. Мы предпочитаем российское или американское вооружение — оно, обычно, поновее и в хорошем состоянии. Украинский хлам у нас не котируется. Извините за неполиткорректную прямоту — из песни слов не выбросишь.
Рощин насторожился — слишком как-то легко все идет. Этот хорек хладнокровно колется с первых секунд допроса, и при этом нагло ухмыляется. Грищенко, наверное, тоже в недоумении — ему, небось, всю стратегию дознания это прыщавое "ЧМО" поломало.
— Это вы убили военнослужащего?
— Я что, похож на убийцу? Нет, конечно. Это сделала обычная элитная свинка. Спецотряд для захвата шаблонов.
— Свинка? Расскажите о нем подробнее. Это кличка?
— Вы что, всерьез можете поверить, что кто-то по кличке "Свинка" мог убить вооруженного солдата? Свинок у нас много и рассказывать я о них не буду. Сами все узнаете. Придет время, придут и свинки.
Грищенко покосился на Рощина, качнул головой, изображая сокрушенный жест. Тот и сам стал подозревать, что с головой у задержанного имеются определенные проблемы, но, тем не менее, он информацию все же выдавал — грех прекращать допрос. Но следователь и не помышлял о прекращении:
— Назовите место, где эта ваша свинка совершила нападение на военнослужащего.
— Откуда мне знать? Слишком много таких мест было — я не могу помнить, что и откуда притащили. Где-то в России.
— Махров — не работайте под дурака. Вы уже достаточно наговорили — говорите уже и дальше. Хуже точно не будет.
— Вам свинки неинтересны? Вам интересно только место, где они прихватили эту железяку? Да вы смешны. Этих железяк у меня миллионы — вот что вам должно быть интересно. И не надо меня обвинять непонятно в чем — я действительно не знаю, что это за место было. Некоторые объекты выбирал я, некоторые другие наши люди — все не может помнить никто. Свинки оружие разное уже несколько лет таскают. Танки, бронетранспортеры, переносные зенитные ракетные комплексы, крупнокалиберные пулеметы, а уж разные автоматы-пистолеты не сосчитать. Даже гаубица самоходная была и бронекатер. Мы уже начали испытывать нехватку ресурсов — обычного железа не хватает все это нарабатывать. Приходится возиться с некондиционными рудами из ваших отвалов, или вообще телепортами хватать породу простую — пусть в ней даже считанные проценты железа. Наладили доступ к железомарганцевым конкрециям на дне океана, миллионами тонн выдираем торф из сибирских трясин. И все это уже далеко не первый год. И вы всерьез думаете, что при таких масштабах я могу помнить, откуда взялся оригинал вот этого несчастного пистолетика?
— Что значит оригинал? — не удержавшись, встрял Рощин.
— В энциклопедии на букву "О" посмотрите — там все написано достаточно подробно и простенько. В расчете на дебилов. Вы, надеюсь, все поймете.
— Считайте, что посмотрел. И "оригинал пистолета" там не нашел.
— Конечно не найдете — там такого нет. Вы можете копии делать только текста с бумаги, а я могу копировать все — дайте только шаблон и сырье. Мой ксерокс вашим не чета — ему любой предмет по зубам. Наши технологии и близко к подобному еще не подобрались. Максимум — могут делать бронзовый макет копируемого предмета. Ни о какой внутренней структуре или полной аналогии не может быть и речи. Нам до такой технологии еще не один век расти.
Грищенко, недовольно покосившись на Рощина, перехватил инициативу в свои руки:
— Так вы признаетесь, что замешаны в многочисленных нападениях на военные объекты с целью хищения вооружения?
— Да, признаюсь. Давайте ручку — все подпишу. Будете гордиться моим корявым автографом. Жаль, что недолго.
— Расскажите об остальных членах вашей группы. Сколько их. Фамилии и адреса.
— Сколько? Всего у нас сейчас около шестидесяти серьезно посвященных и еще человек четыреста, которые не знают всего — вроде тех же операторов "глаз". Есть еще сотни три помощников, используемых почти втемную — знают лишь о мелочах. Ну и свинок у нас миллионов четыреста.