— Никогда не слыхал о такой болезни, — угрюмо сказал инспектор.
— Было всего несколько вспышек. В Америке и в Германии. Лекарства сульфамидной группы почти не действуют. Пенициллин до известной степени угнетает вирус, но и только. Все так, как у нас. Случаи передачи от птицы к человеку довольно часты, но от человека к человеку наблюдались редко. Однако в этих случаях пситтакоз очень опасен.
— Что вы будете предпринимать теперь?
— Вакцинировать вирус. Сейчас я приготовлю телеграмму в министерство. Может быть, кто-нибудь из ученых работает над этой проблемой.
— Я скоро приеду, — сказал инспектор. — Позвоню секретарю горкома и приеду вместе с ним.
Староверов положил трубку и вышел к Краснышеву. Тот стоял у стола над трупом препарированной собаки. Увидав Староверова, показал пальцем на препарат, сказал:
— Расширение селезенки. Смерть наступила вследствие разрушения кровяных телец.
Староверов нетерпеливо спросил:
— Что вы знаете о пситтакозе?
— Болезнь австралийских попугаев? Неужели?.. — он не стал продолжать вопрос.
— По-видимому, да…
— Но если мы определили болезнь… — Краснышев вскричал это так громко, что в дверях немедленно появился Моргония, за ним — техники, двое ассистентов.
— Как определили? — Моргония заговорил с резким акцентом. — Кто определил? Как называется?
— Вот Борис Петрович — пситтакоз. — Краснышев ткнул пальцем в Староверова. — Извините, не могу, выпью! — снял перчатки, налил большую рюмку коньяку и запил ее водой. Тяжело дыша, словно мгновенно захмелел, стал ходить по комнате. — Вы понимаете, насколько легче все остальное? Постойте, кто же из наших занимался пситтакозом? Кажется, у Валдаева ставили опыты на попугаях. Да что же мы стоим? Надо немедленно идти на телеграф! Вызвать Москву по телефону…
— Сейчас в Москве четыре часа ночи, — остановил его Староверов. — Пока приготовьте штаммы для института Валдаева. Скоро подъедут представители города и помогут с самолетом. Кто-то из нас должен лететь в Москву.
— Только не я! — воскликнул Краснышев. — Первый раз я увидел новую болезнь.
— Именно — вы! — сказал Староверов. — Хоть успеете выспаться в самолете. Одним коньяком вы не обойдетесь.
Хлопнула входная дверь, и в комнату вошли одетые в белые халаты секретарь горкома и инспектор. За ними появился Ермаков.
— Ну, рассказывайте! — торопливо сказал секретарь горкома.
Староверов помолчал. Он перебирал фотографии вируса и размышлял о том, что произойдет, если он неправильно определил болезнь. Допустим, что это все-таки одна из разновидностей желтой лихорадки. А он направит усилия по ложному следу. Однако чем больше он раздумывал, тем отчетливей становилась догадка. Отбрасывать ее нельзя. Все равно лечить придется вакциной того же вируса, как бы он ни назывался. Вакцина готова. Она проведена через организм подопытных животных, ослаблена, вирус убит, и первые опыты с нею показали, что животные после введения вакцины чувствуют себя лучше. В то же время, если он правильно определил болезнь, в действие вступят новые отряды ученых, занимавшиеся именно этим вирусом, искавшие и, может быть, уже нашедшие более радикальные средства против заболевания. И тогда болезнь отступит. Отступит скорее, чем могли бы они сами прогнать ее. Он вздохнул, положил снимки на стол, сказал:
— По-видимому, это действительно пситтакоз. Болезнь чрезвычайно редкая, встречающаяся только у людей, ухаживающих за попугаями. И лишь очень редко замечались случаи заражения человека от человека, но тогда симптомы были те же самые, что наблюдаем мы. Думается, два матроса, сошедшие на берег в порту, оказались невольными передатчиками.
— Что вы советуете? — спросил секретарь горкома.
— Отправить профессора Краснышева с выделенным вирусом в Москву. Начать лечение вакциной. Раздобыть для нас несколько попугаев, лучше — волнистых, — мелопситтакус индулатис. Мы сумеем поставить необходимые опыты сами, а в Москве проконсультируемся в некоторых институтах. Наблюдение за инфекцией продолжать. Всех больных с подозрением на пситтакоз изолировать немедленно. Инструкцию по уходу за больными я составлю сам. Вот пока все.
Санитарный инспектор записывал поручения Староверова. Секретарь с нескрываемым отвращением рассматривал микрофотографии вируса. Швырнув их на стол, зло сказал: