На втором этаже у раскрытых настежь дверей фотолаборатории его подкарауливал Гущин. Завидев приятеля, он схватил его за руку и втащил в свой закуток, в котором пахло кислотами, а всевозможные увеличители и осветительные аппараты выглядели, как марсианские орудия.
— Ну как? — свистящим шепотом спросил Гущин.
— Полный порядок! — восторженно воскликнул Чащин. — Можешь выписывать зарплату! С этого часа я сотрудник редакции!
— А у Коночкина был?
— Когда же?
— Вот я и говорю: «Не говори „гоп!“, пока не перескочишь!» — зловещим голосом заметил Гущин.
— Ну, это уже неважно! — сказал Чащин, но фоторепортер заметил, что живости в его голосе поубавилось.
— Пойдем, я тебя провожу! — сказал Гущин, уже сожалея, что припугнул своего огненного и по окраске и по темпераменту друга.
Они медленно пошли по коридору мимо множества открытых дверей, за которыми, казалось, никто не работал. Слышались обрывки старых анекдотов. Кто-то умеренно-строгим голосом диктовал статью машинистке — Чащин уловил, что речь шла о повышении добычи угля, отсутствовавшего в области, и понял: передиктовывали очередную передовицу из центральной газеты; из комнаты телеграфиста шел сотрудник с пучком тассовских телеграмм. Отдел местной жизни и партийный отдел оказались на замке, и Гущин пояснил, что все сотрудники этих отделов отправлены на посевную.
— А почему же в газете нет материалов о посевной? Не пишут, что ли?
— Писать-то пишут, — сказал Гущин. — Только Иван Иванович еще не решил, стоит ли печатать положительный материал о Мазурецком районе, где с подготовкой к севу было плохо, и можно ли печатать критический материал о Зареченском районе, где как раз с подготовкой все обстояло отлично.
— Когда же он это решит?
— А вот пройдет совещание по севу в обкоме, он и решит, — сухо ответил Гущин и остановился: — Пришли! Ни пуха тебе ни пера! — снова повторил он свое присловье.
Чащин сердито оттолкнул суеверного приятеля.
Его уже начали раздражать эти намеки на особые качества заместителя редактора. Гущин упоминал имя Коночкина просто как заклинание! Конечно, если Коночкин новичок в газетном деле, у него могут быть известные недостатки. Но нельзя же заслонять этими недостатками всего человека! И Чащин решительно открыл дверь.
Над большим столом поднялась голая, как бильярдный шар, голова. Два круглых, похожих на пароходные иллюминаторы, стекла уставились в Чащина. Глаза за стеклами были неразличимы: вот уж воистину стекла, скрывающие душу! И нельзя представить, чтобы человек в очках был близорук. Ни обычных в этих случаях морщинок под глазами, ни особого блеска стекла, сведенного на конус, Чащин не заметил. Возможно, очки должны были придавать важность?
Молодой журналист положил на стол сопроводительные документы и назвал фамилию. Иван Иванович Коночкин привстал, протянул руку и тут же отдернул, словно обжегся о горячую ладонь Чащина.
— Садитесь, — сказал он и сел сам, опустившись в кресло так низко, что только бильярдный шар да стеклянные иллюминаторы остались на поверхности. — Где работали?
Чащин торопливо перечислил газеты, в которых проходил производственную практику, и со страхом подумал, как жалко выглядит это перечисление. Иван Иванович, видно, подумал о том же, так как недовольно проворчал:
— Да вы еще совсем младенец! А небось думаете удивить мир своими статьями.
Это неверие в скрытые силы до того обидело Чашина, что он невольно напомнил:
— Вы ведь, Иван Иванович, тоже недавно работаете в газете…
Коночкин склонил свой бильярдный шар к плечу и пронзительно взглянул на Чащина.
— У меня, молодой человек, совсем другие функции. Я контролирую и руковожу! — холодно сказал он. — А знание людей дается только жизненным опытом. Вот вы, например, я вижу, уже успели перепланировать всю газету. Местный материал, решили вы, лучше вынести на первую страницу, а на второй странице присмотрели место для своих творений? Так ведь?
Это мгновенное проникновение в самые тайные мысли было столь поразительно, что Чащин даже вспотел. Впрочем, Иван Иванович как будто не заметил его волнения. Вынырнув из таинственной глубины, в которой он покоился за столом, он написал что-то на документах Чащина и сказал:
— Ну вот, приказ будет отдан сегодняшним числом, так что считайте себя на работе. Сообщите секретарю редакции товарищу Бой-Ударову, что вы наш новый сотрудник. С остальными товарищами познакомитесь по ходу дела.