— Отходим! — вещал Гайду, видя, что не все упыри спешат разваливаться, даже горя с ног до головы. Сам он тоже орудовал саблей, наравне с нами. И сумел разнести на куски целых двух тварей.
А сколько мы всего тогда успели их пожечь да порубить — извиняйте, не посчитал. Однако к концу схватки пол был буквально завален горящими или догорающими останками. А кое-где уже и кучками костей.
Я, хоть изначально и не был в первых рядах, тоже не уклонялся от боя. Сперва я в числе тех пяти арбалетчиков стрелял подожженными болтами. Потом еще успел помахать саблей, срубив одного и обезглавив другого упыря. Не говоря уж о том, что ни мне, как и никому из наших не удавалось во время сражения оставаться на месте. Мы либо пятились, давая возможность упырям погореть лишний миг-другой. Либо бросались на выручку передним бойцам, до которых эти твари добирались. Почти добирались.
Потому, когда бой окончился, я глубоко с облегчением выдохнул, откладывая саблю и вытирая пот со лба.
Потеряли мы за всю схватку двоих. Включая того бедолагу с секирой, не успевшего отступить.
Могло быть и хуже. А учитывая, сколько при этом изничтожили упырей, могли даже гордиться собой. Как и наши наставники во главе с Гайду — такими учениками.
13
В том месте, где случилась наша битва с упырями, подгорный туннель плавно переходил в подвалы замка — в самый нижний их этаж. По-видимому, именно там эти уроды облезлые и обитали. Потому и столкнулись мы с ними, а не потому, что упырей послал сам Бела. Смысла в том не было, учитывая, какие из них бойцы. Слишком тупые и на редкость неуклюжие. Как говорится, сила есть — ума не надо… да и много чего еще. Так зачем переводить дармовую рабочую силу (ничем иным упыри, похоже, не являлись) в столь безуспешной попытке остановить нас.
Так думал лично я. Более того, даже осмелился предположить, что граф-де вообще думал, будто похоронил нас всех в туннеле, под устроенным им завалом.
Но это я. Тогда как большинство собратьев по оружию, включая господина Гайду, все равно в любом препятствии на нашем пути видели происки Белы Безбожника.
Туннель привел к винтовой лестнице, поднявшись по которой, мы оказались в темнице. Длинном коридоре с камерами, отделенными от него коваными решетками. За коридором находился довольно просторный зал, где вдоль стен были расставлены крохотные клетки — в таких можно сидеть, разве что скрючившись.
Пара клеток была подвешена под потолком — высоким, сводчатым. В одной еще сидел человеческий скелет, свесив наружу костлявые ноги. Выглядело это довольно забавно. Если конечно не задумываться, каково пришлось обитателю этой клетки, пока он был жив.
Единственный живой узник замковой темницы обнаружился в одной из камер. Какое-то тощее, болезненно бледное существо с почти совсем седыми волосами и в лохмотьях. Оно… он, скорее всего, не приветствовал нас, не жаловался и не звал на помощь. Но просто выглядывал из-за решетки, держась… нет, опираясь на ее прутья. И провожая нас мутным взглядом.
Видимо, будущий упырь, догадался я. Причем будущее это для него очень близко.
Еще… я не берусь судить, сколько всего деревень находилось под игом Белы Безбожника. Но не похоже, чтобы улов от них в последнее время был велик. А ведь сооружали эту темницу явно из расчета на большее количество узников.
В любом случае освобождать одинокого обитателя замкового узилища что я, что остальные считали пустой тратой времени. А прикончить, избавляя от страданий, ни у кого рука не поднялась.
Еще этажом выше, куда мы добрались по новой винтовой лестнице, обнаружилось несколько больших комнат, напоминавших казармы. Единственной их мебелью служили топчаны, выстроенные рядами. Ах да: в одной еще обнаружилось поганое ведро — правда, опрокинутое, потемневшее от гнили. Да с намертво присохшим… хм, содержимым. Сразу видно, что никто не торопился его выносить.
Ведро, впрочем, идеально вписывалось в общую обстановку. Потому что если в этих комнатах и размещались казармы… если вообще кто-то жил, то было это, по всей видимости, давно и неправда. Постельное белье, если где имелось, то успело безнадежно истлеть. Не только в углах, но и кое-где между топчанами развесили свои сети пауки. Оплетала паутина и упомянутое выше ведро.
На одном из топчанов простыню еще покрывало огромное темное… даже чуть ли черное пятно. Явно не чернила и едва ли вино. А что именно — догадаться нетрудно.
— Что здесь произошло? — вопрошал один из ополченцев.
Думаю, лишне говорить, что ответить ему было некому. Куда больше любого из нас… ну ладно, меня, по крайней мере, интересовали сокровища, о которых толковал Гайду. Богатства графа-чернокнижника. Вот только ни на какие сокровища мы пока не наткнулись.
Еще этажом выше мы увидели алтарь. Каменный постамент, тоже покрытый темным пятном, как давеча брошенная постель, а также множеством пятнышек от брызг. Еще на алтаре, как и вокруг него, валялись кости. А сам постамент располагался посреди фигуры, похожей на пятиконечную звезду, нарисованной на каменном полу. Чем нарисованную? Да все тем же… чем-то темным, черным почти.
Нетрудно было догадаться, кому здесь поклонялись. Или чему.
— Тьма! — пробормотал Мирча в благоговейном страхе.
Остальные молчали, полагая подобные пояснения лишними. Разве что некоторые судорожно хватались за священные символы, которые носили под одеждой.
В зале, где размещался алтарь, действительно было как-то особенно, как-то даже подчеркнуто темно. Даже несмотря на свет наших факелов. Воздух казался заметно душнее, а находиться — гораздо тягостнее, чем в пещере, темнице… да и вообще где бы то ни было.
Впечатление усугубили свечи — во множестве расставленные вдоль лучей фигуры на полу, а также в нишах, проделанных в стенах. Незадолго до того, как мы покинули это отвратительное капище, все они разом загорелись. Хотя света почти не добавили, как ни странно. Зато наполнили воздух горелой вонью.
Это было похоже на какое-то приветствие — как раз под стать хозяину-колдуну. Испуганно переговариваясь, а то и вовсе переглядываясь молча, мы поспешили прочь из этого места.
Новая лестница вывела нас в коридор, изогнутый как кольцо. Толкнув первую попавшуюся дверь, мы оказались в огромном и почему-то круглом как арена зале, тускло освещенном толикой дневного света, кое-как проникавшего через небольшие оконца.
Зал оказался не только обширен, но и высок — в этом смысле сделал бы честь любому собору. А еще… как разглядели мы благодаря факелам и свету дня, он был просто-таки заполонен стригами.
Крылатые твари висели под самым потолком, а также на стенах — свешиваясь с перил, перегораживавших галереи. Висели вниз головами, сложив кожистые крылья. Совсем как огромные летучие мыши. Вот только если летучие мыши в таком положении спали и прятались от дневного света, то стригам свет, как мы уже убедились, помехой не был.
Да и не спали они. В чем мы вскоре смогли убедиться.
Сначала одна скрипуче взвизгнула и сорвалась со своего места на одной из галерей, хлопая крыльями. Ее примеру последовали и остальные — две, еще три, десяток. А потом просто много. Хлопки множества крыльев и хор диких воплей огласили зал, отражаясь эхом, отчего захотелось уши зажать.