Несколько человек сидели у костра, над которым висел котел — обедать собрались, не иначе. Из ближайшего фургона высунулась старуха с седыми патлами, выбивавшимися из-под пестрого платка. Прокричала что-то каркающим голосом, на своем языке. Потом, лавируя меж других повозок, пробежал какой-то худосочный ребенок в лохмотьях, из-за смуглой кожи свой выглядевший еще грязнее, чем был на самом деле.
И все. Других людей в таборе я не видел. Отчего на пустыре царила тишина, совсем не вязавшаяся с веселым нравом «людей колеса». Что, впрочем, было и понятно. Не вечер еще. А народ, видать, по городу бродит, поживы ища.
Так же вдали от стоянки могла находиться и спасенная мною девушка. О чем я подумал уже по приходе сюда. Однако это не значило, что мне обязательно придется развернуться, и, вернувшись в каморку, дожидаться вечера. За попытку, как известно, денег не берут. Так отчего бы не попробовать.
— Эй! Здравствуйте! — окликнул я людей, сидевших вокруг костра. — Добрый день, люди… добрые.
Двое, поднявшись, вышли мне навстречу. Пожилой, но еще могучий мужчина в кожаной безрукавке поверх ярко-красной рубахи, кожаных же штанах и шляпе. И долговязый парень с курчавой непокрытой головой. Рубаха у него была ярко-синяя, вместо кожаных штанов шаровары, и подпоясан парень был красным кушаком. Кожа у обоих была настолько смуглой, что иной трубочист покажется бледнее. Не зря обидчики Мирелы обзывали ее «чумазой». Если она такая же.
Парень что-то пробормотал вполголоса на своем наречии. Мужчина же вовсе хранил гордое молчание. И оба смотрели на меня — неприветливо и выжидающе. Чего, мол, пришел.
— Э-э-э… это… здравствуйте, — повторил я, немного растерявшись, — люди добрые, мне бы Мирелу. Есть тут такая? Девушка по имени Мирела?
— Мою дочь зовут Мирела, — в ответ изрек мужчина в шляпе, — но вот зачем она тебе? Для чего ты пришел?
— Я… это, — как ни хотел не мямлить, держаться решительно, но под взглядом этого человека стушевался, — знакомы мы с ней…
Но все-таки нашелся. Подобрал нужные слова — так, чтоб не в бровь, а в глаз.
— В общем, я ее спас, — выпалил я на одном дыхании, — вчера… а нет, уже сегодня ночью. Трое гадов хотели ее изнасиловать в темном углу. Но я их… того.
И подкрепил свои слова жестом — провел ладонью по горлу.
Стоявшие передо мной два человека переглянулись. Обменялись еле слышными репликами на своем языке. Потом слово снова взял старший.
— Я знаю вас, городских, — были его слова. — Ты видно думаешь, что моя дочь — что-то вроде боевого трофея… что теперь она принадлежит тебе только за то, что ты защитил ее жизнь… и честь. Но должен тебя разочаровать. Мирелу я собираюсь выдать за уважаемого человека…
Меня он еще при этом смерил взглядом, как бы говоря, что уж я-то, Радко Милован, ну никак не могу принадлежать к так называемым «уважаемым людям».
— …и никакая ваша случайная встреча этого не изменит. Так что претендовать на нее даже не думай.
Голос Мирелиного папочки звучал сурово, непреклонно. Спутник его молодой вообще волком глядел. А в сапоге наверняка припрятан нож, который этот дылда в любой момент был готов достать и пырнуть меня в живот. Пикнуть не успею.
Впрочем, я тоже парень не промах.
— Так я понимаю, — поспешил сказать, — уважаемый человек… да. Но я ведь не жениться на Миреле собрался. Другое дело у меня к ней.
«Люди колеса» опешили. Не ожидали, видимо, такого ответа. Переглянулись. Молодой проговорил что-то с едва удерживаемой яростью, словно пес прорычал. Пожилой ответил, сам оставаясь совершенно невозмутимым. Оба говорили по-своему, о чем — я не понимал. Но уловил имя «Мирела» в реплике пожилого.
Потом молодой кочевник что-то гаркнул коротко, возмущения уже не скрывая. Но дальше припираться с пожилым не стал, а направился к одному из фургонов. А вскоре вернулся в сопровождении спасенной мной девушки.
Я успел увидеть, как Мирела на ходу накидывает себе на голову платок, пряча великолепные волосы. Впрочем, некоторые пряди все-таки выбивались из-под него.
— Зачем ты пришел?! — воскликнула она вместо «здрасьте», увидев меня.
Узнала, не иначе. Успев разглядеть в темноте. Видать, глаза как у кошки. А может, правы те, кто приписывал «людям колеса» умение колдовать.
— Благородный воитель рад снова приветствовать спасенную им прекрасную даму! — воскликнул я и дурашливо раскланялся.
Мирела шутку не оценила. Напротив, с таким лицом на меня глянула, будто я позорил ее одним своим появлением.
Хуже отреагировал только приведший девушку долговязый парень. Приходившийся то ли братом ей, то ли женихом. Тем самым «уважаемым человеком», о котором толковал пожилой дядька в шляпе.
В руке парня уже блеснул нож — и когда только достать успел? Сделал шаг мне навстречу. Но Мирела, к чести ее, остановила жениха, а может брата, вклинившись между нами, выставив перед ним руку.
Проговорила что-то на своем наречии. После чего парень (которого, кстати, как я сумел разобрать, звали Яноро) отступил.
Затем повернулась ко мне. С совершенно страдальческим взглядом прекрасных глаз.
— Я помню тебя, — торопливо проговорила девушка, — и понимаю, что не отблагодарила тебя, как следовало… после того, что ты сделал для меня. Но больше мне предложить нечего. Сам видишь.
Она чуть кивнула в сторону Яноро — похоже, все-таки жениха. Судя по следующим ее словам.
— Замуж меня выдают. А если изменю… с тобой, вообще с кем-то, даже убить могут.
Убить? Я покосился на ее папашу. Совсем по-другому посмотрел. Ведь вроде приличным человеком мне казался. Спокойным, благоразумным, в отличие от женишка Мирелиного хотя бы. Так неужели он без всякого сожаления порешит родное дитя? Или даже позволит это сделать кому-то другому? Добрый же он, нечего сказать. И примерный семьянин, вдобавок.
Да и сам сложившийся у меня в голове образ «людей колеса» как веселых беспечных бродяг неожиданное признание Мирелы сильно подпортило. Впрочем, я не осуждать сюда пришел.
— Да что вы все, сговорились что ли?! — воскликнул я. — Думаете, от тебя мне это… только одно нужно? Ты, конечно, красавица, каких мало, признаю. Но именно поэтому я не стал бы поступать с тобой, как с девкой, в кабаке снятой, с которой перепихнулись и разбежались. А если б что-то большее… так уже мне предложить тебе нечего. Чай, не владетель какой и не богатей. Бродяга обычный… не лучше вас.
Мирела нахмурилась. Задумалась небось над последней моей фразой — которую, признаю, я сболтнул и сам пожалеть успел. Ведь, чего доброго, подумает, будто я и ее оскорбил, и весь ее народ. Коль для «людей колеса» в бродяжьей стезе нет никакого позора.
Но какие бы мысли ни посетили девушку, оскорбления в моих словах она не увидела.
— Тогда зачем?.. — проговорила Мирела, слегка растерявшись.
— Помощь нужна, — было ей ответом, — я тебе помог, ты поможешь мне, все просто. И мы друг другу ничего не должны.