— Я не должен этого делать. Это противоречит всему, во что я верю, всему, что я…
— Так отпусти меня, — еще раз тихо повторила Патриция.
Нолан обхватил руками ее лицо, глядя прямо в глаза.
— Ты этого хочешь? — Он усмехнулся и провел рукой по ее нежной коже, от шеи к вырезу платья.
Господи! Она не просто почувствовала, а буквально увидела, как налились ее груди под его руками. А когда он склонил голову и начал медленно дразнить ее губами и языком, Патриция задрожала.
Запах его кожи, его волос, его тела наполнил ее ноздри, как приворотное зелье, приготовленное с помощью черной магии.
— О, Нолан… — выдохнула она его имя, и в этом тихом стоне отразилась вся сила ее желания.
Она закрыла глаза, выгибая тело. Остатки самоконтроля, рассудительный внутренний голос — все исчезло, сметенное, как лавиной, напором страсти.
Патриция ощущала тепло его дыхания на своей коже. Ей хотелось запустить руки в его волосы, притянуть его еще ближе к себе, слиться с ним. Он целовал грудь, проглядывавшую между пуговицами, стягивавшими верх платья. Отодвигая губами ткань, играл с ее возбужденным телом, намеренно дразня и мучая ее.
Патриция уже преодолела грань, когда она еще могла бы призвать на помощь гордость, здравый смысл, чувство собственного достоинства. Теперь ею целиком завладела дикая примитивная потребность удовлетворения страсти. Когда рука Нолана легла на ее грудь, она закричала от нетерпения, желая, чтобы он коснулся ее обнаженного тела, чтобы она могла ощутить его без преград, всей кожей.
Она так страстно хотела его, что начала яростно рвать на себе платье, не сознавая, что делает.
— Что с тобой? Чего ты хочешь? — хрипло спросил Нолан, накрывая ее руку своей. — Скажи мне. Я хочу это слышать!
Патриция облизнула сухие губы кончиком языка, содрогаясь от внутреннего огня.
— Я хочу тебя, Нолан…
— Хочешь? Ты хочешь, чтобы я сорвал с тебя одежду, чтобы увидел твое обнаженное тело… ласкал его руками… губами…
Патриция застонала, представив себе все, что он говорил. Она смотрела ему в глаза и видела в них ту же страсть, ту же жажду. Что бы Нолан ни говорил прежде, это было уже давно, в другой жизни. Сейчас же, здесь, они жили вместе одним желанием. Охватившая его страсть была столь же велика, и он тоже не мог контролировать происходящее.
Может быть, потому, вместо того чтобы бороться с ним, пытаться вернуться к реальности, сопротивляться, она позволила ему увидеть в ее глазах все то, что испытывала. Страстное, взрывное, всепожирающее физическое желание.
— Да, я хочу этого. И еще больше, много, много больше, — хрипло призналась она, поддаваясь порыву не просто катиться вместе с лавиной чувств, но подталкивать ее, усиливая ее скорость и мощь.
Где-то там, далеко, притаились боль и страдания, но сейчас… сейчас она испытывала лишь наслаждение от того, что оказалась в опасной ситуации, за которую сама же несла ответственность. Она знала: что бы ни говорил Нолан, ей достаточно лишь протянуть руки… вот так… и начать расстегивать его рубашку… Но не все пуговицы сразу, а медленно, по одной. Теперь скользнуть рукой внутрь, под тонкую ткань, и гладить, гладить мощные плечи, а кончиком языка тем временем нежно лизнуть впадинку у его шеи и двинуться дальше, к твердому подбородку.
Патриция услышала его стон, ощутила, как содрогнулось его тело, и поняла: теперь он это сделает. Сделает именно то, чем ей грозил. Она почувствовала, как его руки начали лихорадочно расстегивать пуговицы на платье, как они дрожат, когда он касается ее кожи. Но вот он стянул вниз платье, обнажив грудь. Лучи заходящего солнца золотили ее кожу, и ей почудилось, как он пробормотал:
— Господи, молоко и мед.
Положив руки на ее груди, он начал потирать большими пальцами соски, пока она не впала в исступление от ласки. Но ей нужно было больше, хотелось ощущать его губы, его язык. Она не сознавала, что уже кричит, требует от него лишь одного — продолжать.
— Нравится? — севшим голосом выдохнул Нолан.
Но Патриция была не способна сейчас отвечать. Она гладила темные волосы на затылке обеими руками, прижимая его голову к себе, чувствуя, как его губы касаются ее тела. Инстинкт заставил ее развести в стороны ноги, тело изогнулось, она испустила потрясенный крик, осознав, что сейчас произойдет.
Нолан тоже это знал. Неохотно оторвавшись от ее груди, он посмотрел на ее раскрасневшееся лицо.
— Но этого не должно быть! — Патриция не поняла, что произнесла эти слова вслух, но почувствовала, как рука Нолана скользнула вниз. — Нет! — ахнула она.