— Да, — уже спокойнее подтвердила Патриция. — Но я поехала в Чарлвилл по личному делу, а Сильвии сегодня машина была нужна, нечестно было бы ее отбирать.
— Как это глупо и неосторожно, — отругал ее Нолан. — Женщина не должна рисковать и пользоваться общественным транспортом так поздно! Я отвезу вас.
Патриция попыталась возразить, но он не стал даже слушать: просто сообщил, что как адвокат слишком часто сталкивался с жертвами разного рода насилия, которому подвергались молодые женщины, в одиночку путешествовавшие поздним вечером.
— Но во мне сто восемьдесят росту, и меня никак не назовешь хрупкой!
— Вы женщина, — твердо стоял на своем Нолан. — Рост тут ни при чем. Наверное, с вашей точки зрения… то есть я хочу сказать, что когда женщина выше привычного роста, она сразу занимает оборонительную позицию…
— И что же? — разозлилась Патриция. — Она отпугивает мужчин, да? Вас — может быть, но уверяю…
Они уже вышли на площадь, и Нолан взял ее под локоть.
— Вот моя машина. — Он не выпускал ее руку. — Не знаю, в чем вы хотели меня уверить, но я скажу вот что. Действительно, женщина вашего роста может, по-видимому, и отпугнуть кого-то. Однако при моем росте одна мысль о том… — он приостановился, слегка запнувшись, — что придется заниматься любовью с женщиной-недомерком, приводит меня в ужас. В то время как может появиться женщина, чье тело будет под стать моему…
Патриция опять покраснела.
— А Джонни говорил мне, что вы предпочитаете маленьких глупых блондинок, — растерянно пролепетала она.
— Джонни впал в ту же ошибку, что и многие до него, — сухо произнес Нолан. — Это маленькие глупые блондинки предпочитают меня, а не я их.
У него был большой просторный «БМВ», с облегчением увидела Патриция. Крохотная машинка Сильвии заставляла рослую англичанку сгибаться за рулем, и после каждой поездки у нее болела спина. Нолан отпустил руку девушки, открыл дверцу и отключил сигнализацию.
— Я ведь адвокат, и все просчитываю заранее. Думаю, было бы неправильно выбрать партнершу, с которой неловко заниматься… чувственными удовольствиями.
Патриция кинула на него недоумевающий взгляд. Тогда Нолан шагнул к ней, обнял и прижал к себе, бедро к бедру, крепко обняв за талию. Патриция набрала в грудь воздуху, собираясь яростно протестовать… и умолкла, поняв вдруг, что имел в виду Нолан.
— Вот видишь, — прошептал он, обнимая ее еще крепче. — Если бы я тебя сейчас поцеловал, то не только наши губы оказались бы в контакте.
Патриция задрожала — от гнева? Или от чего-то другого? Неужели ее тело реагирует на этот призыв?
— Если это шутка… — Она попыталась отступить.
— Это не шутка, — мрачно отозвался Нолан. — Вовсе не шутка. — Голос его смягчился, он склонился к ней, руки скользнули вниз, крепче прижимая ее тело…
Патриция затаила дыхание, ощутив его так близко. Все в ней отозвалось на ласку, внутри непроизвольно возникли эмоции и какие-то непонятные ей самой ощущения.
Ей и раньше случалось испытывать физическое влечение к мужчине, и она отлично знала, каким всеохватывающим оно может быть. Но сейчас… По силе и напряжению не с чем было сравнить охватившее ее чувство. Она была словно околдована. И дело не только в сексуальном притяжении, не только в том, что возбуждение Нолана передалось и ей. Вокруг них будто заискрился воздух, переполненный желанием, примитивной потребностью друг в друге. Ей захотелось протянуть руку, коснуться его волос, губ, узнать, каков он на вкус.
Но ведь все эти эмоции, неважно, насколько сильными они были сейчас, поддавались анализу и объяснению. Нужно найти причину — и покончить с этим. Однако ей никак не удавалось отыскать эту самую причину. Сейчас Патриция всем своим существом чувствовала только восхитительное единение, чувствовала, что им надо быть вместе. Сейчас казалось, что она нашла свое зачарованное место, свое убежище, своего принца. Каким-то непостижимым образом Нолан сумел затронуть глубины ее естества, она вдруг поверила, что именно ему суждено изменить ее жизнь.
Патриция всегда считала, что, если однажды полюбит, то навсегда. Она очень надеялась, что любовь будет взаимной, что вместе с любимым они сумеют создать семью, потом появятся дети. Но ей никогда не приходило в голову, что это может случиться вот так, неожиданно. Секунда, одно биение сердца — и она поняла: вот он. И теперь ее любовь уже ничем не уничтожить.
— О, Нолан… — выдохнула она.
Он прильнул к ее губам, стал гладить волосы, потом осторожно провел пальцем по щеке. Патриции казалось, что нет ничего более естественного, чем сразу же откликнуться на ласку всей душой, всем телом. И она обняла его, тихо застонав. Должно быть, даже их губы созданы так, чтобы легко слиться в поцелуе, как в тумане подумала девушка. Она наслаждалась моментом, чуть не мурлыкая от удовольствия, только хотелось прижаться к нему еще сильнее.
— Нолан… — протестующе прошептала Патриция, когда он оторвался от ее губ. Она неохотно открыла глаза, зрачки у нее расширились от страсти. Как в бреду, она прижала к себе его руку, скользнувшую от лица к груди… и вдруг все вспомнила. — Нет!
— Нет?! — напряженно выдохнул Нолан, отступая на шаг.
Вид у него был почти такой же потрясенный, как и у нее. Но ведь он не мог испытывать те же чувства, что испытала к нему она! Потрясение от нахлынувших так неожиданно для нее самой эмоций, желание настолько сильное, что у нее перехватило дыхание и задрожали колени, и в то же время страх перед этим человеком, потребность защититься, доказать себе, что такого не может быть! В лучшем случае она должна относиться к нему настороженно, в худшем — как к злейшему врагу.
Да, пожалуй, она ошиблась в отношении испытываемых им чувств. Патриции стало больно при виде крепко сжавшихся губ, туг же ставших холодными глаз. Как она могла поддаться наваждению!
— Не надо было этого делать, — дрожащим голосом сказала Патриция.
— Почему же? — насмешливо спросил Нолан. — Потому что человеку, которому ты только что признавалась в любви, кем бы он там ни был, это не понравится?
Патриция с минуту молча смотрела на него, потом отвернулась и обронила:
— Это не он, а она. Я разговаривала с Барбарой, моей сестрой. Мы — близнецы. — Слезы подступили так близко, что Патриция испугалась: не хватало только расплакаться у него на глазах.
Она зашагала прочь.
— Ну и куда же ты теперь направилась? — Нолан загородил ей путь.
— На автобус.
— Но ведь я уже сказал, что отвезу тебя.
Патриция подумала: а что, если оттолкнуть его и уйти? Но, встретившись с ним взглядом, поняла, что лучше этого не делать. Очень странно было ощущать себя беспомощной, женственной, такой слабой рядом с ним. Какое незнакомое и приятное чувство. В жизни приходилось не раз сталкиваться с мужчинами, которые подшучивали над ее ростом. Почему-то считалось само собой разумеющимся, что благодаря такому росту она физически сильнее чуть ли не любого мужчины. Но сейчас, если она попытается одолеть Нолана, то наверняка проиграет. У него-то не было никаких предрассудков. Молча повернувшись, Патриция шагнула к машине.
— Значит, у тебя есть сестра-близнец, — промолвил Нолан, трогая машину с места. — А кто еще?
— С чего это вдруг ты заинтересовался моей семьей? — спросила Патриция.
— Все еще пытаюсь понять, почему тебя так интересует моя семья, — бархатным голосом отозвался Нолан.
Патриция прикусила губу. Да, опять она по собственной глупости угодила в ловушку.
— Еще у меня есть брат. Родители тоже живы. Они единственные дети в своих семьях, но у дедушек и бабушек была большая родня, так что у нас полно двоюродных бабушек и дедушек и всяких кузенов.
— Близнецы обычно очень близки, — заметил Нолан. — А вы с сестрой как?
— Да, — кратко отвечала Патриция.
— Ты по ней скучаешь?
— Да.
— Она не могла с тобой приехать?
— Нет. — Патриция старалась дать понять, что не желает отвечать, но Нолан невозмутимо продолжал расспрашивать: