Она поворачивается и льнёт ко мне всем маленьким телом, что котёнок к хозяину.
– Он не тронет меня больше? – спрашивает.
– Не позволю, – обещаю я. – Погостит пару дней и домой отправится. А я тебя ни на секунду из виду не выпущу, пока он в гостях.
Она устраивается головой на моих ногах, чуть выше колен. В опасной близости к напряжённой горячей плоти. Взведённому орудию. На натянутой до предела тетиве. Нацеленному на неё.
Она начинает посапывать, будто не знает, что кровь моя дурная к самому концу прилила и просит оттока. Хотя и не знает. Я же молчать буду, а она слишком невинна, чтобы заметить. Спасения ищет в моих руках. Утешения.
Так и сижу, боясь шевельнутся, лишь беззвучно опускаю спину на изголовье кровати и блаженно прикрываю глаза.
Утром, чуть тусклый свет ударяет в окно, встаю и прибираю беспорядок. В доме подозрительно чисто. Еда наготовленная на плите. Девчушка времени зря не теряла. Меня порадовать пыталась.
Злюсь на себя, что задержался у Натальи. Нужно было сразу выходить, а не дрыхнуть лишние два часа. Тогда бы и гостя сам встретил. Тогда бы и не случилось ничего.
Иду в баню, Витька у входа жмётся.
– Ну привет, друг! – зло бросаю.
– Хорошо же ты меня встретил, в бане на ночь морозную бросил.
– Скажи спасибо, что не прибил. – огрызаюсь. – Ты чего учудил? Хозяюшку, что стол тебе накрыла, чуть не обесчестил?
– Твою мать! – кричит и за голову хватается. – Выпил малость, а разум затуманило. Прости, брат. На коленях прощение просить стану, если придётся! Знаешь же, какой дурной становлюсь от водки.
– Так и не пей. Не здесь. – отрезаю. – Не при ней. Испугал мне девочку, ужасу натерпелась – на всю жизнь хватит.
– Прости, Тихон, – отвечает понуро. – Ни капли! Обещаю. Ты меня знаешь, слово держать умею.
– Знаю, поэтому на первый раз прощаю. Прощаю, но не забываю. Не сдержишь слово, не посмотрю, что ты мне братом считаешься.
– Понял, – дружелюбно бросает и расплывается в улыбке. – Твоё сокровище не трогать. Чай, не дурак.
Моё. Да не моё. Хоть и мысли шальные в голову лезут. Забрать девчушку и семенем своим пометить. Чтобы только мой запах признавала.
Но не бывать этому. От всего я отказался в своей жизни, чтобы найти и отомстить убийце брата. И слово сдержу.
Мы садимся за стол и тихо переговариваемся. Витюша рассказывает о делах в своей жизни и в конторе, намекает, что заждались моего возвращения.
– Сколько можно по лесу партизанить, Тихон? Двадцать лет прошло. Он уж помер наверно. И так немолодым был.
– Знаю, что жив, гад. – Отрезаю. – Не твоя это война. Моя. Доведу дело до конца и вернусь.
– Ты сошёл с ума, сидя в этой избушке на горе. Мир давно изменился. Подумай, кому и за что ты мстишь?
– Я всё помню, – скриплю зубами. – Не заводи старую, покрытую мхом и пылью, пластинку.
Завожусь с пол-оборота. В глубине души знаю, что Витюша прав, но не могу иначе. Тяжёлые думы разрубает скрип кровати. И он же завершает разговор.
– Доброе утро, – шелестит девчушка и надевает тулуп с ботинками.
Следую за ней по пятам.
– Как ты?
– Всё хорошо, – улыбается она.
Подхожу к ней вплотную. Не могу устоять. Обхватываю огромной ладонью фарфоровое личико и внимательно изучаю склонившись.
– Всё хорошо, – повторяет она. – Честно.
– Хорошо, – шумно выдыхаю.
Нехотя оставляю её заниматься утренними делами и возвращаюсь в дом.
– Крепко она проникла под кожу, да, Тихон? – присвистывает друг. – У меня наконец появилась надежда, что ты вернёшься домой. Негоже молодую невесту в лесу прятать.
– Ты скоро договоришься, – беззлобно кидаю другу.
И неожиданно смеюсь. Лёгкость на душе – не к добру. Моя жизнь не создана для лёгкости.
Девчушка возвращается и молчаливо садится за стол.
Я выкладываю деревенские гостинцы перед ней.
– Это для тебя, ешь.
– Спасибо, Тихон. Вы очень добры ко мне.
Витюша присвистывает.
– Хозяюшка, вы всегда к Тихону на «вы» или в присутствии посторонних?
Болван. Косяк на косяке. Забыл, что обещал не донимать девчонку. И не извинился!
– Только при посторонних, – закрываю тему и обращаюсь к девчушке. – Виктор мне почти родственник, отбрось «выканье». И к нему тоже.
– Хорошо, – шелестит и прячет глаза.
Накладывает, как пташка, горстку творога и поливает мёдом.
– Надо бы шашлык замариновать, есть у тебя рёбра или шея? – Спрашивает гость.