Аллочка, ревниво поглядывая в нашу сторону, суетилась у костра, помешивая кашу и переворачивая прутики с мясом. Вскоре к ней подошла Софья, принялась расставлять на полиэтиленовой скатерти тарелки и кружки под чай.
Я улыбался, шутил, ел мясо и кашу, пил чай и что-то говорил, но все мои мысли были об одном. Умом я понимал, что невозможно создать уединение среди такой толпы, но мой взгляд неизменно находил жену. Для женщин парни поставили небольшую палатку. Всем остальным предлагалось спать на земле. Как я понимаю, волки успешно обходились без постели. Ветлужские мужики несли с собой какие-то подстилки.
Наконец-то закончился этот длинный и насыщенный событиями день. Мои друзья ушли в лес. Улеглись на свои подстилки и укрылись с головой одеялами Фёдор с Егором, а мы с Айком всё сидели у затухающего костра.
Подошла Софья, потянула за руку мужа. Оказывается, у них был ещё один надувной матрас, небольшой, односпальный. На него-то и улеглись Гранецкие. Подтыкая у Софьи за спиной одеяло, Айк, улыбаясь, подмигнул мне: — ну, чего сидишь? Не соскучился, что ли? — Жена фыркнула где-то у него подмышкой:
— сейчас Алке надоест его ждать, вылезет из палатки и на руках блудного мужа в постель унесёт!
Пожалуй, я выглядел глупо. Торопливо поднявшись на ноги, я шагнул к палатке. Проходя мимо супругов, тесно прижавшихся друг к другу на узком матрасе, я шепнул Софье: — спасибо! — на что она насмешливо ответила:
— иди уже, страдалец!
В маленькую палатку, рассчитанную на двух, не слишком крупных женщин, я заполз на четвереньках и замер, вдруг подумав, что моя Радость, возможно, уже спит, намаявшись за день. Где-то в углу звенел одинокий комар, ночной ветерок лениво перебирал вершины задремавших вековечных сосен, за стенкой совсем тихо и ласково гудел Айк, и шёпотом хихикала ему в ответ Софья. Вот зашуршали кусты, и хрустнула под волчьей лапой сухая ветка…
— Ты что, Олежек? — моя Радость приподнялась на постели, вглядываясь в темноту. Я засмеялся, упал рядом с ней на матрас, сгребая её в охапку, притискивая к себе и безошибочно находя губы. Её тонкие руки обняли меня с неженской силой и какое-то время мы просто целовались, иногда отрываясь, чтобы перевести дыхание, и тогда, перебивая друг друга, торопясь, мы шептали о том, как скучали и мучились в разлуке, как мечтали о встрече. Я спешно скинул рубашку и брюки, потянулся к ней, чтобы стянуть с неё джинсы, но жена ласково отвела мои руки:
— не надо, милый, подожди…
— Почему?? Что случилось? — приподнявшись на локте, я вглядывался в её глаза. Аллочка обняла меня за шею, виновато шепнула:
— я боюсь, Олежек! Вдруг, тебе ещё нельзя? Прохор вон сказал, чтобы ты не утомлялся…
— О, господи! — я упал на неё всем телом, придавив к матрасу, от чего она прерывисто вздохнула, — выбрось из головы все эти глупости, женщина! Ты моя всегда, в любое время дня и ночи! Я люблю тебя и хочу обладать тобой так часто, как только ты согласишься! А сейчас я не намерен больше ждать… — скатившись с неё, я без церемоний стащил с жены джинсы и свою старую рубашку, в которую она нарядилась. Моя Радость не сопротивлялась.
Я не смог уделить много времени любовным ласкам. Моё нетерпеливое желание было столь велико, что очень быстро я, с трудом сдерживаясь, вошёл в неё, шёпотом прося прощения за грубость, покрывая быстрыми поцелуями её лицо, шею и грудь. Моя любимая тихо смеялась, обнимая меня, осторожно прикасаясь к спине и я чувствовал, как влажно её лоно, как сладостно и нежно оно принимает меня. Я боялся, что не смогу доставить ей удовольствие, потому что был надолго разлучен с ней. Но мои опасения оказались напрасными! Ненаглядная моя очень быстро достигла вершины наслаждения и, негромко застонав, обмякла подо мной, вздохнула и подставила мне губы для поцелуя. Мой волк впервые обозначил своё присутствие, довольно заурчав. А вскоре и я, чувствуя, как сладострастное наслаждение волной омывает моё тело, унося боль, страх и неуверенность за своё будущее, излился в её лоно, наполняя его горячим семенем.