«Господи, — подумал он, — да разве от этого теперь скроешься?» На первой полосе очерк о его жизни в тюрьме. В колонке рядом напечатаны высказывания видных протестантских священников по поводу его исправления. Он читал быстро, с лихорадочным любопытством, и удивление его все росло. Вот цитата из проповеди, которую намеревается прочесть в воскресенье доктор Карлтон Росс: «Кип Кейли обрел другое сердце». А вот красноречивое высказывание молодого раввина Голдстайна о человеческом содружестве и о том, что общество широко распахивает двери перед обездоленными. И тут же заявление знаменитого доктора Хауэрда Стивенса: у него нет времени на обсуждение данного вопроса. «Все мое время отдано таким глобальным проблемам, как сохранение мира на земле».
Кипа охватило радостное, благодарное чувство. Ему стало стыдно, что он сбежал со стадиона. Те, кто его там разглядывали, видно, разделяют мнение этих священников. Говорил же Смайли, что в газету приходят трогательные письма. Все это убеждало Кипа в реальности его тайной мечты о работе в Комиссии по досрочному освобождению заключенных, мечты, о которой раньше он не позволял себе и думать. Посмеиваясь над своим воодушевлением, он глянул в окно: ветер крутил густой сыпучий снег, напористо, почти горизонтально гнал его мимо.
— Вот ваш сэндвич, — сказала девушка.
— Что?
— Ваш сэндвич.
— Да, да. — И он улыбнулся аккуратной миниатюрной девушке в белом фартучке. Ее черные волосы своевольными кудрявыми прядками обрамляли лоб, темные, широко расставленные глаза светились умом, но особенно хороши были ее красиво очерченные губы.
В затылок Кипу ударил холодный ветер: двое юнцов, румяных с мороза, тоже, как и он, во фраках и белых галстуках, с шумом, хохотом и уханьем ввалились в закусочную, распространяя вокруг себя запах спиртного. Пухлый смуглый парень положил локти на стойку, устало перевел дух. Приятель заторопил его:
— Пошли, Пузырь, нам еще кой-куда успеть надо.
— Чашку черного кофе, — заказал Пузырь.
— И мне, подружка, — подхватил его белокурый приятель. — Кофе и сэндвич с ветчиной.
Девушка повернулась к большой никелированной кофеварке и, ожидая, пока кофе нальется в чашки, стояла, держа на бедре согнутую в локте руку. Белокурый быстро снял шляпу, зашептал смуглому:
— Ого, какая красотка! А шейка! Погляди, Пузырь!
Когда она ставила перед ними чашки с кофе, Пузырь воззрился на нее так бесцеремонно, что лицо девушки залила краска.
— Малышка, — сказал он, — тут же забегаловка, дыра, тележка с колбасками. Для тебя тут не место.
Девушка только молча пожала плечами. Пузырь ухмыльнулся.
— Она у нас гордая, понял?
Кип подумал: наверно, эти юнцы из доброжелательно настроенного к нему окружения сенатора Маклейна, и приветливо им улыбнулся. Белокурый дал девушке бумажный доллар, а когда она положила перед ним сдачу — серебристую кучку монеток, расхохотался. Какое-то время он разглядывал кучку мелочи, а потом вдруг придвинул ее к девушке.
Но едва она протянула к ней руку, как он мигом прикрыл деньги ладонью.
— Э-э-э! — поддразнивал он ее. Она сконфуженно отвернулась. — Значит, подработать на нас желаем, а? — И оба приятеля загоготали.
— Хороша, но, увы, испорчена, — печально протянул Пузырь.
— Пагубная алчность, — добавил белокурый.
— Допивайте кофе, ученые мальчики, — чуть слышно сказала девушка.
Но Кипу захотелось, чтобы она улыбнулась и обратила все в шутку, а не косилась так сердито на прикрывшую деньги холеную руку юноши, словно корила себя за все случаи, когда бывала не прочь завести дружбу с одним из таких франтов.
Перестав смеяться, толстощекий Пузырь подбодрил ее:
— Не обращай на него внимания, он просто скряга.
— Это я-то скряга! — возмутился белокурый. — Да я на деньги всегда плевал, и тебе это отлично известно. Ты меня поражаешь, дружище.
— Ну и отдай их ей.
— Я сказал: деньги презираю. Так и запиши.
— Видишь ли, я никогда этому не верил.
Кип думал, что приятели просто шутливо подзадоривают один другого, собираясь оставить девушке чаевые. Его это забавляло, и он добродушно посмеивался.
— Ну вот что, — сказал девушке белокурый. — Я бы оставил тебе сдачу, но уж очень ты строптивая. Много бы не дал, так, мелочишку. Сердце у меня доброе. Гляди!
Он вынул из кармана четыре монетки по двадцать пять центов и, улыбаясь приятелю, кинул одну в чашку с кофе, а остальные три принялся перебрасывать с ладони на ладонь и позвякивать ими. Тогда Пузырь нерешительно вынул из кармана двухдолларовую бумажку и зажал ее в руке.