В тучах внезапно образовалась прореха; прямо над головой разлилось озеро черноты, а затем в это черное озеро вплыла луна, и он посмотрел вверх на ее круглый диск, серебрящий тучи вокруг. Глядя на несущиеся через луну клочья туч, он почувствовал себя лучше и вдруг поразился тому, что ночь, луна и море движутся своим извечным движением, словно не происходит ничего сколько-нибудь значительного, а ведь они — здесь, на плотике.
— Во всяком случае, нам следует вести себя разумно, — неожиданно сказала Джина, откидывая назад мокрые волосы. — Мы ведь движемся куда-то. Так почему бы и не в нужном направлении? Я уже вижу, как схожу на берег. Сначала в поезд — тук-тук-тук, — и уже в Лондоне. Потом — «Савой». Все, что душе угодно, а главное — тепло. Обед мне принесут в номер.
— Пожалуй, я загляну к вам в «Савой», — сказал Боузли. — Сводите меня куда-нибудь поужинать.
— Договорились, — сказала она.
— Мне уже теплее, — сказал он. — Валяйте дальше, дамочка.
— Мне нравилось, как вы все на меня глядели, — продолжала она, и ее светский тон никак не вязался с мокрым плотиком посреди океана.
— А, бросьте! — выпалил Боузли. — Теперь мне сразу голодно стало.
— Ну так подсаживайтесь поближе к нам.
— Ладно, мисс Биксби, — сказал он, но едва попробовал придвинуться к ним, как плотик накренился, и он поспешно откинулся назад. — Уж такое мое везенье, — сказал он.
— А тут акулы есть? — вдруг спросила она.
— Пусть акулы вас не беспокоят, — сказал он.
— Акулы боятся дельфинов, — сказала она. — Я читала большую статью про дельфинов. Они удивительно дружелюбны и красивы, говорилось в ней. Свет мира почиет на дельфинах. Это правда?
— Дельфины! — буркнул Боузли. — Ну и в компанию я попал!
— А как узнать, что ноги отмораживаются? — спросила она.
— Становится приятно и тепло, — сказал Гроум. — Ничего не чувствуешь.
— Ну так, значит, я еще не совсем заморожена, — сказала она. — Вовсю их чувствую.
— Придвиньтесь ближе, Джина, — сказал он. Конечно, Чоун следит за ними, но ему было все равно. Он теснее прижался к ней и попытался обнять ее здоровой рукой. Боузли, который все еще его побаивался, не спускал с них глаз.
— А ведь верно, — сказал он и тоже попробовал подобраться к ней поближе, но при этом движении плотик резко накренился и черпнул воды.
— Довольно, Боузли! — сказал он резко. — Вы что, не соображаете? Не раскачивайте этот чертов плот.
— Значит, мне тут и сидеть, а?
— Там и сидите. Шевелите ногами, Джина, все время шевелите, — сказал он.
— Если я лишусь ног, будет очень жаль: что у меня было хорошо, так это ноги, — сказала она.
— А что в них такого хорошего, Джина?
— Они настолько маленькие, что я могу носить образцы модельной обуви с витрины и плачу за них полцены. На распродаже.
— Мистер Гроум, — с трудом окликнул его Чоун.
— Что, мистер Чоун? — Он полагал, что Чоун отключился от происходящего, сберегая силы, боясь потерять сознание. Однако его освещенные луной губы раздвинулись в широкую решительную усмешку.
— Вам бы жениться на девушке с ножками под образцы модельных туфель, а, мистер Гроум? — сказал он. Несмотря на свое тяжелое состояние, Чоун все еще посмеивался. Его физическая сила перестала быть угрозой; единственной его силой оставалось молчание. И, бросив эту шутку, он снова в нем замкнулся. Но Айра Гроум ощущал, что Чоун следит за ними, и ощущал эту странную силу.
Море оставалось спокойным, как мельничная запруда, и плотик покачивался мягко и убаюкивающе. Яркий, льдистый лунный свет словно лил холод. Ему показалось, что мокрая одежда залубенела на нем. Он потрогал бушлат — бушлат был мягким. Джина у его плеча утомленно вздохнула и задремала. Легкое покачивание плотика убаюкивало их всех. Они молча отдавались покою. Вскоре Джина уснула. Потом он услышал, что она что-то бормочет — что-то бессвязное, неразличимое. Но кошмар, по-видимому, становился все мучительнее, и уже можно было разобрать обрывки слов и отдельные фразы. Боузли и Мейсон тоже слушали.
— Джина, — сказал Чоун. Чоун тоже был вынужден слушать ее бредовый шепот.
— Нет, вернись… останься… чтобы стало тепло… совсем тепло… Вот так. Совсем хорошо… — Секунда молчания, неясный шепот, и потом: — Высокая Троя в огне. — Она забормотала, он перестал понимать, и вдруг: —…красота, как натянутый лук — натянутый лук, нелепый в таком столетье, как это…