Россетти, Йетс. Во сне она вернулась в колледж. Он растерялся и сказал громко:
— Джина, Джина…
Она пошевелилась и прошептала:
— Нет. Мое имя, мое настоящее имя… Ах да, Тулан.
А Боузли крикнул:
— Тулан! Это придумать. Ну, раз ей так хочется пусть будет Тулан. Эй, Чоун…
— Оставьте Чоуна в покое, Боузли, — сказал он. — Заткнитесь. Вы что, никогда не бредили? А после того, что ей пришлось перенести…
— У меня на это хороший слух, вот что! — сказал Боузли.
— Сказано вам: заткнитесь, — сказал он.
Боузли ответил угрюмо и злобно:
— Мне ведь тоже может что-нибудь сниться, сэр. Тулан, это надо же!
Внезапно, словно все еще в кошмаре, она выпрямилась и дико посмотрела вокруг. В лунном свете ее лицо было мертвенно бледным.
— Где я? — вскрикнула она. Потом ее глаза остановились на нем, и она простонала: — Господи, Айра Гроум. Слава богу, это вы! — Она раскинула руки и вдруг обняла его. Он знал, что Чоун приподнялся и не спускает с них глаз, в которых блестит луна, но ему было все равно. Если в миг стремительного возвращения из кошмара в мир сырого холода она не смогла больше притворяться, не смогла больше прятать от Чоуна правду даже ради упоения местью, ни о чем другом он думать не хотел. Он крепко обнял ее. Она, дрожа, прижималась к нему, и он забыл про Чоуна. Он просунул руку под ее бушлат, а она прижалась к нему еще теснее, его ладонь легла на ее грудь, и на него словно хлынуло все тепло мира. Ее мокрые волосы скользнули по его лицу, ее губы прижались к его губам, а плот соскользнул в ложбину, снова поднялся на волну, и пенистый гребень осыпал их брызгами.
— Айра Гроум, Айра Гроум, — сказала она. — Где мы?
— Что-что? — крикнул Боузли с сумасшедшим хохотом. — Я понимаю, что с вами, мистер Гроум. Вы махнули на все рукой. Вам теперь все до лампочки, и вы щупаете ее на холоду, как эскимос. Верно, мистер Гроум?
Чоун ничего не сказал. И сила этого молчания заставила его очнуться.
— Заткнитесь, Боузли, — сказал он.
— Так ведь я тоже замерз. Возьмите меня в долю, мистер Гроум.
— Заткнись, Боу, — сказал Мейсон.
— Ты мне рта не затыкай, Мейсон. Подумаешь, подчищала из лазарета!
— Как только мы доберемся до берега, Боу, получишь в морду.
— Боузли! — крикнул он. — Я отправлю вас на губу.
— Вот бы мне сейчас на губе сидеть, сэр!
И тут сквозь всплеск крутой волны он услышал голос Чоуна:
— Эй, мистер… эй, мистер…
Он прополз туда, где лежал Чоун, опираясь головой на валик, и нагнулся над ним.
— Ну что, Чоун? — спросил он жестко.
— А вот что, — сказал Чоун, и в холодном свете луны он ясно увидел презрительную усмешку на бородатом лице. — Запомните вот что, — сказал Чоун, хрипло дыша. — Никто не хотел ее больше, чем я. Никто не знал о ней больше, чем я. Никто не молится на нее так, как я. Никто не любил ее больше, чем я. — Он закашлялся и вытер губы. — А вы — пустое место, — прошептал он презрительно. — Пустое место. И все. Проваливайте.
— Ну ладно, Чоун, — сказал он ему на ухо. — Я все о вас знаю. И о ваших фантазиях тоже знаю. Поберегите дыхание. Чтобы протянуть подольше.
Он уже отвернулся, когда Чоун сказал:
— Нет!
Значит, он понял, что она рассказала ему о себе и о нем, — понял и не мог поверить.
— Нет, — шептал он с отчаянием. — Нет.
Но Боузли, который пододвинулся к Джине, сказал:
— Мисс Биксби, а мисс Биксби…
— Что?
— Все в порядке, а? На таком холоду что угодно скажешь, лишь бы чуточку согреться. Ну, так все в порядке?
— Все в порядке, — сказала она, протягивая Боузли руку нелепо вежливым жестом. Когда Боузли взял ее руку, она попыталась любезно улыбнуться. Тут плотик резко накренился. Они услышали всплеск. Ее лицо было повернуто в ту сторону, и она вскрикнула:
— Джетро!.. Нет!.. Удержите его!
Мейсон, сидевший ближе всех к Чоуну, уже попытался схватить его, когда он перекатывался через валик, а теперь снова протянул к нему руки, так далеко и так стремительно перегнувшись через борт, что их всех швырнуло в его сторону.
— Какого черта! — взвизгнул Боузли. — Сиди смирно!
Голова Чоуна возникла на миг футах в восьми от плотика и скрылась.
— Жилет! Где его спасательный жилет? — закричал он.
— Джетро! — ахнула она. — Кто-нибудь… кто-нибудь… — Выпрямившись, откинув голову, она истошно закричала и гневно умолкла, выжидая. — Джетро, вернись… вернись, сукин ты сын! — Потом приподнялась и точным движением, даже не качнув плотика, нырнула в волну.