— Вот это отлично! — воскликнул Кип, подходя к священнику. — Какой же у меня счастливый Новый год!
— Быть может, напрасно я приехал сегодня, — сказал отец Батлер. Лицо у него было печальное — первое печальное лицо, которое Кип увидел за весь вечер.
— Что это вы такой грустный? — спросил Кип.
— Пожалуй, я всегда такой, когда приезжаю в город.
Но Кипу не верилось. Не верилось, что кто-то может быть несчастлив этой ночью. Он был так радостно возбужден, что даже отец Батлер, глядя на него, развеселился. Они под руку поднялись в комнату Кипа. Кип заказал по телефону для отца Батлера вина, спросил, где тот остановился, и стал уговаривать остаться переночевать — сам Кип ляжет на кушетке. Им о многом надо поговорить. Хотелось расспросить отца Батлера о тюрьме, об арестантах, с которыми там подружился. А больше всего хотелось узнать, что отец Батлер думает о его работе в гостинице и о встрече, которую ему тут устроили.
— Мне и во сне такое не снилось, — сказал Кип. — Вы все видели, все слышали?
— Они считают тебя своим чудом, — усмехнулся священник.
— Так вы были в зале?
Отец Батлер снял пальто, расстегнул воротничок.
— Застал самый конец, — сказал он и, оглядевшись, спросил: — Нет ли у тебя домашних туфель?
— Вот, наденьте мои, — ответил Кип, доставая шлепанцы. Он постоял молча, перебирая в памяти только что пережитое, потом сказал: — Поначалу я здорово струхнул.
— Сенатор тоже здесь, да?
— Он прямо как добрый король. И не только ко мне. Говорят, он жертвует благотворительным учреждениям сотни тысяч долларов.
— Такая щедрость обычно верный признак властолюбия, — сухо сказал священник, надевая шлепанцы и не глядя на Кипа. — Ну конечно, человек он хороший. Мне как-то странно было видеть его сегодня таким веселым. Прошлый раз, когда мы встретились, он был так встревожен. — Отец Батлер со вздохом облегчения вытянул ноги в шлепанцах. — Теперь мне легче, куда легче. — И он улыбнулся. — В зале я видел Дженкинса. Странная у него физиономия, все черты лица будто стертые, что это с ним?
Кип тоже улыбнулся, кивнул, вспоминая трогательную речь Дженкинса. Его потянуло прилечь отдохнуть, чувствуя рядом присутствие близкого друга. Лежать тихо и каждой клеточкой тела во всем ощущать обновление.
— Тебе хорошо сейчас, правда? — спросил отец Батлер.
— Да я просто счастлив.
— Никогда не видел тебя таким счастливым, — сказал священник.
— Но почему же вы такой невеселый?
— Да я вот все думаю…
— Знаю, о чем вы думаете.
Отец Батлер помедлил в нерешительности, потом проговорил с тревогой:
— Хочу понять, что все это значит… к чему ты стремишься, куда идешь?
— Куда иду? Да у меня столько планов, больших планов.
— О них-то я и хочу с тобой потолковать.
Из дансинга на углу вывалила шумная толпа, дикие голоса горланили песню: «Доброе старое время»[1]. Отец Батлер и Кип подошли к окну. Задрав головы, гуляки пели, а снег сыпал и сыпал им в лицо. Они пьяно покачивались, толкались, пока не повалились с визгом и воплями в сугроб.
— С Новым годом! — кричали они друг другу. — С Новым годом!
— Веселятся по-ребячьи, и все же как это здорово, — сказал Кип, — будто дети малые. А раззадорятся — так все готовы тебе отдать.
— Хорошо, если это добрые дары…
— Что?
— Разве не слышал о дарах, гибель несущих?
— Значит… вы мною недовольны, — сказал Кип.
Но в такую ночь разве мыслимо быть недовольным, это даже в голове не укладывается. Новый год захлестывает всех потоком веселья, а сыпучий снег, подсвеченный уличными фонарями, так чисто и бело устилает землю. Нет, Кип ничем не хотел омрачать себе радость.
— Быть может, и у нас там сейчас идет снег, — сказал отец Батлер.
— Когда выезжали, шел?
— Сегодня, наверно, повсюду снег.
И снова с улицы донесся взрыв смеха, а из ресторана звуки музыки. За окном большие белые хлопья уносились в темную ночь. Отец Батлер смотрел на них, ему чудилось, что они уносят с собой его одного. Но Кип, вопреки бурлящей в нем радости, памятью сердца был вместе с ним в том краю, где вот так же во тьму падает белый снег. И как прежде, они теперь добрые товарищи, попутчики, которые однажды вместе отправились в дорогу и после недолгого расставания снова встретились.
— В тюрьме столько говорят о тебе, — сказал отец Батлер. — И желают тебе удачи. И нет там ни одного, кто не обрел бы хоть малую толику надежды. Они считают — раз удалось выйти на волю тебе, значит, и у каждого из них есть свой шанс. Значит, Кип, ты теперь на том белом коне.
1
Слова Роберта Бернса на мотив народной шотландской песни. По традиции поется на прощание в конце праздничных сборищ. —