Но все это время, неведомо для меня, тень Стипл-Бампли подкрадывалась все ближе, и настал день, когда она сорвала накладную бороду — и набросилась!
Что странно, в то утро, когда со мной произошло это огромное несчастье, я был в самом что ни на есть радужном расположении духа. Ничто не говорило о том, что мне предстоит вляпаться в такую калошу. Я отлично выспался, удачно побрился, приятно принял душ и жизнерадостным возгласом приветствовал появление Дживса с кофе и копчушками.
— Черт подери, Дживс, — говорю, — я сегодня с утра в наилучшей форме. Упиваюсь своей молодостью и готов хоть сейчас взяться за работу, не страшась любой судьбы, как писал Теннисон.
— Лонгфелло[3], сэр.
— Или Лонгфелло, если вам угодно. Не будем мелочиться. Ну, что новенького?
— Заезжала мисс Хопвуд, когда вы еще спали, сэр.
— В самом деле? Жаль, я ее не повидал.
— Молодая леди хотела войти к вам в спальню и разбудить вас с помощью мокрой губки, но я ее отговорил. Я счел предпочтительным, чтобы ваш сон не был нарушен.
Я одобрял такую бдительность, в ней сказывались, с одной стороны, доброе сердце, с другой — старый феодальный дух. Но в то же время я с огорчением прицокнул языком, сожалея, что разминулся с юной пигалицей, с которой всегда поддерживал самые дружеские отношения. Эта Зенобия (Нобби) Хопвуд была, что называется, «под опекой» у старика Уорплесдона. Несколько лет назад один его приятель, перед тем как отдать концы, оставил свою дочь на его попечение. Как это делается, точно не знаю — наверняка были сочинены соответствующие документы, поставлены подписи над пунктирной линией, — но в результате, когда дым рассеялся, Нобби оказалась подопечной моего дяди Перси.
— Юная Нобби, вы сказали? Давно ли она в нашей столице? — спросил я, поскольку, попав под опеку дяди Перси, она, естественно, влилась в ряды тех, кто обитал в логове Стипл-Бампли, и теперь лишь изредка показывалась в Лондоне.
— Со вчерашнего вечера, сэр.
— И надолго?
— Только до завтра, сэр.
— Стоило ли так далеко тащиться ради одного дня?
— Как я понял, она приехала по настоянию ее сиятельства, для ее сопровождения, сэр.
Я вздрогнул:
— То есть вы хотите сказать, что тетя Агата в Лондоне?
— Всего лишь проездом, сэр, — успокоил мои опасения верный слуга. — Ее сиятельство направляется ухаживать за мастером Томасом, который подхватил в школе свинку.
Дживс говорил о теткином сыне от первого брака, худшем из наших сограждан. Многие осведомленные люди ставят его в списке величайших злодеев Англии еще выше ее пасынка Эдвина. Я с удовлетворением услышал о его заболевании, и у меня даже мелькнула шальная надежда, что он сумеет заразить свинкой свою мать.
— А что говорила юная Нобби, Дживс?
— Она выражала сожаление, что так редко теперь видит вас, сэр.
— Взаимно, Дживс, я тоже сожалею. Таких славных малых, как эта Хопвуд, не много найдется на свете.
— Она выразила надежду, что вы найдете возможность в ближайшем будущем посетить Стипл-Бампли.
Я отрицательно покачал головой:
— Исключено, Дживс.
— Молодая леди сообщила мне, что сейчас у них превосходно клюет рыба.
— Нет, Дживс. Мне очень жаль, но даже если она набрасывается на пустой крючок, все равно к Стипл-Бампли я близко не подойду.
— Очень хорошо, сэр.
Голос у него был мрачный, и я попытался разрядить атмосферу, для чего попросил еще чашку кофе.
— Она одна заходила? — спросил я, имея в виду Нобби.
— Нет, сэр. С нею был джентльмен, который разговаривал так, как будто вы с ним знакомы. Мисс Хопвуд называла его Сыр.
— Могучий такой?
— С заметно развитой мускулатурой, сэр.
— А голова похожа на тыкву?
— Да, сэр, некоторое сходство с этим овощем просматривается.
— Тогда это друг моих юных дней по имени д’Арси Чеддер. Для смеха мы именовали его в своем кругу Сыром. Не виделся с ним тысячу лет. Он проживает где-то в сельской местности, а чтобы общаться с Бертрамом Вустером, требуется как минимум вращаться в столичных сферах. Удивительно, что он, оказывается, знаком с Нобби.
— Как я понял из слов молодой леди, сэр, мистер Чеддер тоже проживает в Стипл-Бампли.
— Да? Ну и тесен же мир, Дживс.
— Да, сэр.
— Прямо не припомню, чтобы я когда-нибудь видел теснее, — сказал я и уже приготовился развить эту тему, но тут призывно затренькал телефон, и Дживс как штык полетел в переднюю. Сквозь неплотно прикрытую дверь я разобрал многократно повторенные: «Да, ваше сиятельство» и «Очень хорошо, ваше сиятельство» — верный признак того, что у него на крючке какой-то представитель старинной аристократии.