Черезъ нѣсколько недѣль я почувствовала себя лучше, я начала ходить по комнатамъ и слегка работать, но я была грустна и глубоко задумчива, что удивляло всѣхъ за исключеніемъ того, кто зналъ причину моей грусти; тѣмъ не менѣе онъ долго остерегался, я также избѣгала его, оставаясь, какъ всегда, почтительной, я не искала случая быть съ нимъ наединѣ; такъ шли дѣла два мѣсяца съ лишнимъ, и каждый день я ожидала получить предложеніе оставить домъ, хотя поводомъ для этого служило такое обстоятельство, въ которомъ я была совершенно неповинна; я уже ничего не ожидала отъ моего любовника и послѣ его торжественнаго объясненія со мной на мою долю оставались только позоръ и одиночество.
Наконецъ я сама узнала, что они желаютъ меня выгнать изъ дому, и узнала это такимъ образомъ: однажды старая леди серьезно заговорила со мной о моемъ тяжеломъ состояніи послѣ болѣзни.
— Я боюсь, Бетти, — сказала старая леди, — что мой разговоръ съ вами по поводу сына имѣлъ на васъ такое пагубное вліяніе, что съ тѣхъ поръ вы стали грустить и задумываться. Прошу васъ, скажите, что съ вами; если дѣло зашло не такъ далеко, то ради Бога скажите, отъ Робина я ничего не могу узнать, такъ какъ онъ отдѣлывается шутками и смѣхомъ, лишь только я заговорю съ нимъ объ этомъ.
— Да, миледи, — сказала я, — дѣло стоитъ совсѣмъ не такъ, какъ я бы хотѣла, и потому что бы ни случилось, а я буду съ вами вполнѣ откровенна и разскажу вамъ все. Сэръ Робертъ нѣсколько разъ предлагалъ мнѣ свою руку, но я, имѣя въ виду мое бѣдное положеніе, не придавала его словамъ никакого значенія; я ему отказывала, быть можетъ даже не такъ мотивируя отказъ, какъ бы слѣдовало, въ виду того уваженія, какимъ я обявана каждому члену вашей семьи; но повторяю, миледи, я никогда не могла забыть своихъ обязательствъ къ вамъ и ко всему вашему дому и потому не могла согласиться на поступокъ, которымъ, я знаю, оскорбила бы васъ; поэтому я объявила вашему сыну, что до тѣхъ поръ не буду думать объ его предложеніи, пока онъ не получитъ вашего согласія и согласія вашего мужа, такъ какъ вамъ обоимъ я обязана всей своею жизнью.
— Возможно ли это, миссъ Бетти, — вскричала старая леди. — Неужели вы были справедливѣе къ намъ, чѣмъ мы къ вамъ. Вѣдь всѣ мы смотрѣли на васъ, какъ на женщину, которая разставила сѣти моему сыну; и не дальше, какъ сегодня, руководимая этой боязнью, я хотѣла предложить вамъ оставить нашъ домъ, но не хотѣла сразу упомянуть объ этомъ, боясь слишкомъ опечалить васъ и снова усилить вашу болѣзнь; вѣдь мы все-таки уважали и любили васъ, хотя не до такой степени, чтобы пожертвовать своимъ сыномъ; но если дѣло стоитъ такъ, какъ вы говорите, то мы слишкомъ виноваты предъ вами.
— Чтобы подтвердить вамъ истину всего, что я сказала, — продолжала я, — я прошу васъ, обратитесь къ вашему сыну, и, если онъ пожелаетъ быть ко мнѣ справедливымъ, то повторитъ вамъ слово въ слово все, что я передала.
Послѣ этого старая леди ушла къ своимъ дочерямъ и сообщила имъ весь нашъ разговоръ; легко представить, какъ онѣ были поражены, услышавъ отъ нея подобныя вещи. Одна сказала, что она никогда не повѣрила бы этому, другая, что Робинъ дуракъ, и что она не вѣритъ ни одному моему слову и убѣждена, что отъ Робина услышитъ совершенно другое; но старая леди желала во что бы ни стало добраться до истины и поговорить съ сыномъ прежде, чѣмъ я буду имѣть случай увидѣться съ нимъ и передать ему нашъ разговоръ; поэтому она рѣшила послать за нимъ въ городъ, въ юридическое бюро, гдѣ онъ занимался.
Мать и сестры были вмѣстѣ, когда пріѣхалъ Робинъ.
— Садись, Робинъ, — сказала старая леди, — мнѣ надо немного поговорить съ тобой.
— Съ большимъ удовольствіемъ, миледи, — весело отвѣчалъ Робинъ, — тѣмъ болѣе, что, я думаю, рѣчь пойдетъ о той честной дѣвушкѣ, которая такъ сильно меня безпокоитъ.
— Чего же тебѣ безпокоиться? — сказала мать. — Не самъ ли ты говорилъ, что намѣренъ взять въ жены миссъ Бетти?
— Совершенно справедливо, миледи — отвѣчалъ Робинъ, — но есть нѣкто, кто запрещаетъ сдѣлать церковное оглашеніе.
— Запрещаетъ сдѣлать церковное оглашеніе? Но кто же это можетъ быть?
— Никто другой, какъ сама миссъ Бетти, — сказалъ Робинъ.
— Развѣ у васъ возникалъ объ этомъ вопросъ?
— Да, миледи, — отвѣчалъ Робинъ, — во время ея болѣзни я аттаковывалъ ее разъ пять и каждый разъ она отвергала меня; плутовка такъ настойчива, что не хочетъ сдаться ни на какую капитуляцію, ни уступить никакимъ доводамъ; она предлагаетъ только одно условіе, но на него я не могу согласиться,