Как могла объяснить Кэсси, что груз вины, который свалился на нее, и так непосилен?
- Я сделаю сама все необходимое, - твердо сказала Кэсси. - Я научусь помогать своей дочери.
Выживание в этом мире всегда имело для Кэсси первостепенную роль, и теперь она ужаснулась тому, что Эми трудно будет усвоить необходимые жизненные навыки. Жуткие картины - Эми переходит улицу и не слышит автомобильного гудка, сирены скорой помощи, Эми гибнет в огне, не услышав вовремя предупредительного противопожарного сигнала - так и мелькали у Кэсси в глазах, наподобие фильма ужасов.
Она как мать обязана защитить своего ребенка, обязана вырастить его жизнеспособным, сильным, самостоятельным, способным справиться с любыми передрягами и ударами судьбы. А их никому не избежать, Кэсси знала это с малолетства.
Глава 9
Кэсси носилась со своей дочкой, как курица со своим выводком. Работу в офисе у Нины она оставила, вместо этого через бюро по трудоустройству получила надомную должность машинистки в одной страховой компании. Печатать приходилось по ночам, но, главное, можно было сидеть дома, занимаясь с Эми. Сон для Кэсси стал теперь почти непозволительной роскошью, она позабыла, высыпалась ли вообще в последние недели. Но какое это могло иметь значение! Взяв на свои не очень-то крепкие плечи тяготы дочкиного недуга, Кэсси не имела права жаловаться.
На примере своей собственной матери она давно поняла, что жалеть саму себя - последнее дело, которое только лишает жизненных сил. Кэсси твердо решила не предаваться этому.
Только после второй примерки удалось подобрать слуховые аппараты для малюсеньких ушек Эми. Сначала Кэсси очень переживала, когда надо было выводить дочку на прогулку. Эти желтовато-коричневые наушники, казалось, ставят штамп на ее малышке, как на неполноценном ребенке, и на ней самой, как на плохой или невнимательной матери. Кроме этого, Кэсси боялась людских предрассудков, которые, увы, частично разделяла и сама, - предрассудков нормально слышащего человека, что глухота - это неполноценность.
Чтобы собственная неграмотность - и медицинская, и педагогическая - не помешала нормальному развитию малышки, Кэсси отыскала в библиотеках все книги о детских дефектах слуха.
К ее разочарованию, их оказалось крайне мало.
Да и те, которые она нашла, были скорее предназначены для специалистов - сурдопедагогов или для врачей; они изобиловали медицинской терминологией, схемами, которые не так-то просто было применить к маленькой Эми.
Если бы шумы и звуки можно было взвесить, то Кэсси сказала бы, что уже тоннами их завалила свою дочь: рев пылесоса, шум текущей воды, радио, звон и лязг кухонной утвари усилиями Кэсси раздавались то позади ребенка, то у него перед носом. Таким образом мать надеялась научить Эми различать громкие шумы и резкие звуки, расширить ее представления об окружающем мире. Кроме грохота, стуков, трелей, издаваемых намеренно, Кэсси постоянно говорила с дочкой, говорила часами, старательно артикулируя, надеясь, что "звукоочертания" слов запомнятся Эми, помогут ей чуть позже разобраться в значении слов, фраз, а еще позднее - помогут заговорить самостоятельно.
Таковы были планы Кэсси. Но шли дни, шли недели, месяцы, а признаков того, что Эми понимает значение каких-либо слов не наблюдалось.
Больно было видеть невинную и безмятежную улыбку своей крошки, нисколько не усваивающей уроки, которые старательно давала ей мать.
- Эми требуется профессиональный уход и занятия со специалистом, сказала Нина, однажды заглянув к ним с очередными подарками.
В этот раз - с огромным плюшевым жирафом для девочки и коробкой шоколадных конфет для Кэсси.
- Я не отдам в приют годов алого ребенка, - начала отбиваться Кэсси, как всегда, когда Нина поднимала эту тему. Нина не могла допустить, чтобы чувство материнской вины перешло пределы разумного.
Слуховой аппаратик на правом ушке Эми запищал.
- В конце концов, я ее мать, - отрегулировав давление наушника, сказала Кэсси.
Тревога давно превратили ее нервы в туго натянутые струны.
- Я единственная, кто понимает, что ей нужно и чего она хочет. Я единственная, кто может помочь ей.
- Именно поэтому она так "блестяще развивается", - сухо ответила Нина. Лицо Кэсси болезненно исказилось, и Нина ласково обняла ее. - Прости меня, я понимаю, что это звучит жестоко, но иначе ты ничего не поймешь. Ты утверждаешь, что только ты можешь помочь Эми, но вот перед нами факты. Девочке уже почти год. И несмотря на то, что ты почти загнала себя в гроб с этими занятиями, никаких признаков улучшения или развития речи нет.
Убитая и опустошенная, Кэсси закрыла лицо руками не в состоянии смотреть на Нину, не в состоянии встретить ужасную правду.
- Я так люблю ее, - всхлипнула она.
- Я знаю, - тихо произнесла Нина, поглаживая волосы Кэсси, желая как-то унять ее мучительную боль. - Но люби ее так, чтобы она смогла жить.
- Да, ты права, - сквозь пелену слез Кэсси едва различала предметы. Потом судорожно вздохнула. - Мы снова пойдем к доктору Гэрриет Грин.
Кэсси, которой просто кощунственной, дикой казалась сама мысль отдать ребенка в приют, с облегчением восприняла неожиданное предложение Гэрриет Грин.
- Недалеко от вашего дома есть очень хорошая детская сурдоклиника, сообщила доктор Грин. - Если Эми трижды в неделю будет приходить туда на процедуры и специальные занятия, эффект сразу даст о себе знать. Конечно, понадобятся и дополнительные упражнения дома, и консультации, для вас, кстати, тоже. - Она сняла очки, покрутила их в руке. - На счастье, есть такой специалист, именно для домашних занятий. Бывшая медсестра из моей клиники ищет работу.
- Медсестра?
- Эдит Кэмпбелл, о которой идет речь, больше, чем просто медсестра, улыбнулась доктор Грин. - Кроме всего прочего, она еще и страдающая в пустом доме без внуков бабушка.
- Не совсем понимаю вас.
- Эдит - вдова. Долгие годы она держала на себе почти всю организационно-практическую работу у нас. Но вот Челси, ее тогда трехлетняя внучка, неожиданно потеряла слух из-за тяжелейшего тонзиллита и осложнившегося воспаления среднего уха. Это было пять лет назад. Дочь Эдит, Энджи, тогда жила одна, муж давно оставил ее, она не могла бросить работу, чтобы постоянно водить девочку в клинику. Тогда со службой рассталась Эдит, переехала к дочери и внучке, чтобы Энджи не потеряла места. Однако дела их шли неплохо, со временем Энджи вышла замуж за одного биржевика из Мерил-Линч, позднее его перевели в Сиэтлл. Пришлось уехать туда и Энджи с дочкой. Теперь Эдит снова хочет начать работать. Безусловно, я была бы счастлива взять ее на старое место, тем более, что все наши маленькие пациенты всегда обожали ее. Но у меня есть ощущение, что Эдит страдает от одиночества, переживает, что нет малышки, о которой она могла бы заботиться.
- Вы полагаете, она согласилась бы жить у нас, занимаясь с Эми?
- С радостью согласилась бы, - не колеблясь сказала доктор Грин. Почему бы вам с нею не встретиться, не переговорить? И поверьте мне, дорогая, лучшего человека для ухода за вашей девочкой вы не найдете. Дело тут не только в том, что Эдит - добрейшей души женщина, она первоклассный специалист-дефектолог, она знает, как растить глухих детей.
Ничем особенно себя не утешая, Кэсси согласилась встретиться с этой чудо-Эдит. Знакомство нисколько не разочаровало ее. Интеллигентная, лет шестидесяти женщина, мягкого нрава, только подошла к маленькой Эми, как та, конечно, ничего не слыша, не издавая никаких звуков, счастливо и радостно заулыбалась ей. Кэсси поняла, что слова Гэрриет Грин о том, что все дети обожают Эдит, соответствуют действительности. Более того, Эдит Кэмпбелл прекрасно чувствовала состояние самой Кэсси.
- Мы тогда пережили шок, - рассказывала она. , - Челси была таким ярким, музыкальным ребенком, мы даже не подозревали, что ее ждет такая судьба. Бы, конечно, думаете, что я, работая в клинике Гэрриет Грин, ежедневно видя неслышащих ребятишек, легче перенесла все это.
Нет. Я оказалась полна глупых предрассудков, сомнений, о которых сама прежде не подозревала.