Белл вдруг глянула дочери прямо в глаза и с вызовом спросила:
- Ты что, думаешь я всегда хотела стать пьяницей?
- Нет, - покачала головой Джейд.
Серые крошки пепла падали прямо на потертый ковер.
- Нет, черт побери, нет, не хотела. Не было такого, чтобы я в детстве сидела и мечтала, как я вырасту и буду пьянствовать. Но мне надо было как-то спрятаться от этой жизни.
- Мама.
- Да?
- Ты так и не ответила на мой вопрос. Вопрос, является или нет Кинлэн Гэллахер моим отцом.
Трясущимися руками Белл прикурила от догорающей новую сигарету.
- Нет. Это не он. Вся та история - вранье от начала и до конца. Ему нужно было отпугнуть тебя от Рорка.
Джейд прикрыла глаза, моля небо дать ей сил пережить все это.
- Но зачем? - прошептала она. - И почему ты оказалась с ним заодно?
- Да потому, что он шантажировал меня, - почти выкрикнула Белл.
- Шантажировал тебя? Как?
- Он подставил меня так, что мне грозил арест за занятие проституцией, он собирался загнать меня на исправительные плантации. Что мне оставалось делать?
Джейд тут же подумала об Эми. Никто и ничто не заставит ее нанести дочери такую рану, как это сделала Белл.
- Ты должна понять меня, когда узнаешь, как это было, - продолжала мать. - Я тогда только вышла из стен наркологической лечебницы - того ада в Далласе, куда ты сунула меня.
- Это очень солидная клиника, - заметила Джейд, а про себя сказала: "И чертовски дорогая".
- Ад, - повторила Белл. - Жуткое, страшное место. Преисподняя. Каждый день могучие санитары вкалывали мне анатоксин, вызывающий отвращение к алкоголю, а потом заставляли меня пить спиртное, так что выворачивало не только внутренности, но и душу. И я тебе скажу, скоро один запах виски стал для меня мукой.
- И пить ты перестала.
- Два месяца я сидела в своем фургоне, - согласилась Белл, - два месяца я не брала в рот ни капли. Каждый Божий день я посещала сборища "анонимных алкоголиков", которые устраивала местная церковь. И вот однажды, сидя в этом убожестве, я вдруг почувствовала - свербит. Нет, это не было желанием выпить, - уверила она Джейд. - Просто я решила провести эксперимент, смогу ли удержать спиртное в желудке. Мне надо было избавиться от своего беспокойства. Тогда я отправилась в бар "на пятачке".
Джейд сразу вспомнила все "излюбленные" места, откуда столько раз ей приходилось вытягивать мать. Обычно это были грязные, скверные заведения, где клубами висел табачный дым, а полы были посыпаны опилками.
- Кабачишко так себе, - заметила Белл, - но он, знаешь ли, показался уютнее той богадельни.
Мать подробно рассказывала, как она пришла, села на табурет у стойки, как бармен налил ей сухого белого вина из галлоновой бутылки, с которой предварительно стер пыль. И тогда она сделала первый глоток и стала ждать. Вроде ничего. Она пригубила еще. Не тошнит, не выворачивает. Еще глоток...
- Но ты же знала, мама, что тебе нельзя пить! - воскликнула Джейд. Знакомые досада и огорчение захватили ее. Один глоток влечет за собой другой, потом еще, больше, крепче, чаще.
- Ну, вино - разве это выпивка? - возразила Белл. - В общем, возвращаясь к той истории, которую ты жаждешь услышать, скажу, что я очень быстро покончила с первым стаканчиком, а затем и со вторым, но все время была начеку - не пойдет ли все это обратным ходом.
Вот тогда-то раскрылась дверь и вошел.., да, вошел тот самый мужчина. Он как-то сразу улыбнулся мне, а я ему.
После третьей порции вина бармен поставил передо мной бренди "Александр" со сливками. Я говорю ему, мол, я не заказывала, а он сказал, что меня угощает вон тот джентльмен. Ну, я не хотела показаться невежливой или неблагодарной, к тому же, бренди "Александр" скорее смахивает на десерт, чем на выпивку.
Ничего в дальнейшем повествовании уже не удивляло Джейд. Белл и тот незнакомец скоро уселись рядышком. После неизвестно какого по счету "Александра" мужчина предложил продолжить вечер где-нибудь в другом месте.
- Ты должна понять меня, Джейд, - твердила Белл. - Я так давно не была с мужчиной.
Так давно... И в этом "давно" вряд ли вообще была хоть одна светлая минута.
- Что-то я пока не могу взять в толк, как случайная встреча с этим типом связана с шантажом и Кинлэном Гэллахером.
- Все дело в деньгах.
- В деньгах, - тусклым голосом повторила за ней Джейд.
- Когда он спросил меня, сколько, я беру, я хотела было сказать ему, что за день я могу дважды и напиться, и очухаться, но за постель денег не беру никогда. Хотела, да потом прикинула, что раз уж я все равно решила переспать с ним, что дурного, если я приму от него маленькое вознаграждение? В конце концов, платил же он за выпивку! А здесь наличные. Какая разница?
"Действительно, какая разница", - застучало в голове Джейд. Она потерла глаза рукой.
- В общем, я назвала сумму в сто долларов, так он даже глазом не моргнул, - призналась Белл. - Меня это очень вдохновило и обрадовало, потому что цена, прямо скажем, не маленькая.
Джейд молчала, а Белл продолжала свой рассказ. Они выбрали мотель "Роуз Рок". Незнакомец оказался пылким любовником, с ним Белл даже о деньгах позабыла. И не вспоминала, пока он не отсчитал ей прямо в руку пять хрустящих двадцаток.
- После чего этот негодяй напялил свои штаны, сунул мне в нос полицейский жетон и объявил, что я арестована. За проституцию.
- Это Гэллахер подстроил, - молвила Джейд. Рука старого негодяя сразу угадывалась в этом деле.
- Я тоже поняла это, - откликнулась Белл, - поняла, когда он явился в камеру и сообщил, что от исправительных плантаций меня отделяет только одно его слово. И заверил, что при малейшем неповиновении или попытке бежать охрана пристрелит меня.
- Он угрожал убить тебя?
Джейд поразило, на что шел Кинлэн Гэллахер, чтобы держать своего сына подальше от нее. Жестокость старика была давно известна, но доходить до такого безумства...
- Я, конечно, была тогда в шоке, - сказала Белл, - но все же могла сообразить, что он сдержит свои страшные обещания. До скончания века я не забуду его глаза. Это был взгляд разъяренной гремучей змеи.
Белл поежилась от воспоминаний.
Джейд знала этот взгляд. Белл была права.
Холодные, злобные, страшные глаза смертельно ядовитой змеи.
- Я хотела послать его подальше, - продолжала мать, - только правила игры я знаю давным-давно и прекрасно вижу, у кого на руках сильная карта. А Кинлэн Гэллахер собрал всех тузов. И вообще - вдруг привычным вызывающе-оборонительным тоном сказала она, - что с того, что я приврала тогда, ведь у тебя с Рорком уже давно ничего не было. Та ложь казалась довольно безобидной.
Безобидная ложь. Джейд всеми силами пыталась сдержать чувство ненависти к матери. Ее "безобидная" ложь обернулась такой страшной болью, из-за нее столько лет счастья было потеряно. Все это время они могли бы быть с Горком вместе. Все это время Эми могла бы жить с родным отцом. Однако одновременно с досадой Джейд почувствовала и облегчение. Яркой вспышкой мелькнула мысль: если Рорк не приходится ей братом, значит, врачи были правы. В глухоте Эми родители не виноваты.
- Но зачем ему понадобилась эта чудовищная ложь? - спросила Джейд. Зачем нужно было столько возни, чтобы обвинить тебя?
Белл пожала плечами.
- Вот об этом тебе лучше спросить у самого Гэллахера. Меня он ни в какие подробности не посвящал, не говорил, почему именно выбрал проституцию как предлог.
Джейд собиралась непременно встретиться с Кинлэном Гэллахером. И не просто встретиться.
Но пока надо было разобраться с одним секретом, который многое поставил бы на свои места.
- Я должна кое-что сообщить тебе. Наверное, давным-давно надо было сделать это, - сказала Джейд.
И медленно, запинаясь и останавливаясь, она поведала матери все-все, что касалось Рорка. Все, что касалось Эми.
- Ты хочешь сказать, что я - бабушка? - переспросила Белл, явно ошарашенная признанием дочери.
- Да. Тебя это смущает?
Джейд прекрасно знала, как мать переживает свой возраст.
- Не знаю, даже. Пожалуй, мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому.