ДИМБОКА
Паломники ночь провели на улице, —
их от мучительной стужи спасали
Широкие стёганые одеяла,
грубые, сшитые из лоскутов.
Но вот рассвело, — и чисто, созвучно
они поют, горожан пробуждая,
Песню о тайных, счастливых встречах
прекрасного Мадхавы с юной Радхой.
ЮНОСТЬ
ВИРЬЯМИТРА
Вот становятся всё изящней брови,
что-то новое всё видней в глазах,
И упругий изгиб груди появился,
о начале юности возвестив;
А меж тем всё ясней в голоске, ещё детском,
песнь любви, — из сладчайшего создана
Эта песнь — даже трудно понять, из чего:
из нектара ли, мёда или блаженства?
РАДЖАШЕКХАРА
Они уже растрёпами не ходят,
а учатся затейливым причёскам,
Следят за белизной зубов, и платья
стараются потуже затянуть,
Играть бровями пробуют... Всё ярче
игривость глаз, двусмысленней слова,
Всё больше смелости, лукавства, — как легко,
как незаметно детство входит в юность!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Хватит на улицу бегать!
Хватит шалить да резвиться!
Ты что? Всё никак не бросишь
глупые детские игры?
Да ты погляди-ка, дочка:
так раздались твои бёдра,
Что юбка совсем стала тесной —
может вот-вот порваться!
БХОДЖЬЯ-ДЭВА
Подружка моя! Много-много раз,
когда я гуляла в манговой роще,
Легко вливалось пенье кукушки
в раковины моих ушей.
А этой весной, услыхав её пенье,
я вдруг задрожала, взор помутился,
И сердце так странно, так сладко заныло, —
скажи, умоляю тебя: почему?
ВАЛЛАНА
Наши женщины юное тело его и сейчас бы
ради милой шутки узорами разрисовали,
До сих пор считая ребёнком его, — а он
уклоняется, в сердце скрывает свои желанья;
Если ж с глазу на глаз останется с ним одна
из красавиц наших, в лицо ему глянет нежно,
Он потупится и улыбнётся... Как отрок наш изменился,
в красоту расцветающей юности облачён!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Робка ещё слишком, чтоб высказать мненье своё,
а спросят её — только милой головкой качает,
Все тайные мысли одной лишь любимой подруге
порой доверяет, — но всё ж ученицей она
Способной становится: быстрые взгляды всё ярче,
и телу её — всем прелестным частям — предстоит
Искусством любви овладеть!.. Ах, как бесподобна
девочка на повороте к девическим дням!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Вот бровь изящней гнуться научилась,
чуть-чуть косят глаза, походка томной стала,
Улыбка всё загадочней, а голос
обманчивей, уклончивей звучит,
И ни наставники, ни мать с отцом, ни книги
ей не нужны, когда приходит юность:
Она сама — и очень скоро — сможет
всем тонким девичьим искусством овладеть.
ВИРЬЯМИТРА
Тело её — дивный остров, и беспрерывно
его омывают волны нектарного моря —
Моря живой красоты, и кажется: именно здесь
все прелести юности ранней вступили в сговор,
Приют наслаждений они создают из свежих
лоз виноградных, и вот в их тени прохладной
Благословенный Владыка любви очнулся:
ещё не проснулся — нежится в полусне.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Часто к женщинам ходит, что старше её и смелей,
и охотно внимает рассказам об их похожденьях,
А потом, среди младших подруг, каждый этот рассказ,
как на сцене, с улыбками, с жестами им повторяет.
Хоть она уже знает, кто сердцу желаннее всех,
но к нему не пойдёт, — такова её ранняя юность,
И однако как раз потому, что она такова,
лишь ещё привлекательней весь её девичий облик.
ШАТАНАНДА
Вот потянулась, — поднятые руки
уже мечтающие обнимать,
Соединясь над юною головкой,
сплели прелестных пальцев стебельки.
Ах, до чего ж стройна живая арка
девичьих этих, гибко свитых рук!
Не вход ли это в храм, где скоро будет
чудесный праздник Божества любви?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Ещё полудитя, подолгу смотрит
на свой живот с пупком — прелестной ямкой,
Глядит через плечо, тайком любуясь
на красоту округлостей упругих,
Потом до боли стягивает пояс
на юном стане — хочет быть стройней.
Но всё ещё к застенчивости льнёт,
ей доверяя, как подруге детства.