— Тебе тоже никто не дает кушать?
— Море дает.
— Ты почему осьминогу лапу отгрыз? Почему не съел его всего, а только покалечил?
— Мне хватит одна восьмая нога. А остальное пусть живет в море, и на месте отчлененная лапа вырастет другая лапа. И я живой, и осьминог живой. Так хорошо.
— А если лангуста поймаешь?
— Я кушаю одна нога лангуста. У него потом вырастет другая.
— А если краба поймаешь?
— Кушаю одна нога. Остальной краб будет жить. И я буду жить.
— А если рыбу поймаешь?
— Рыбу не поймаешь! — И чернокожий Герой рассмеялся, закинув голову, отчего косичка-султан, подвязанная красной ленточкой, уперлась своим изогнутым петушиным хвостом в его мускулистую голую спину.
— Так ты питаешься только креветками, осьминогами и крабами?
— Еще мидия, устрица, моллюска Пунталана.
— А у мидий, устриц что можно откусить?
— Их можно откусать все целиком.
— Как же тогда твой философский принцип? Ты же убьешь их, чтобы самому жить?
— Но я личность. А мидия не личность. И устрица не личность. Личность может кушать неличность.
— Почему же это мидия не личность? Моллюск, который имеет даже название — не личность?
— Потому что у них нет глазы.
— У них есть глаза, Герой, но они просто не такие, как у нас. Этими глазами они видят не то, что видим мы, но что-то свое.
— Они не могут видеть меня, поэтому я могу кушать его. Мне не стыдно.
— Хорошенькое дело! — На этот раз уже рассмеялся я. — Значит, мне стыдно кушать его, если он смотрит на меня. А если не смотрит — могу его кушать, и мне не стыдно?
— Идеальная модель! Это есть гармония.
Эбеновый Герой вылез из воды, подошел вплотную ко мне, и мы оба, глядя друг на друга — каждый из своего пространства, — опустились коленями на песок, и далее разговаривали, находясь уже в общем пространстве времени.
— Если стыдно кушать краба, когда он смотрит тебя, то можно не стыдно кушать одну его ногу, а остальное отпустить на море. Если манго, папайя, бананос не смотрит тебя, ты можешь кушать его всю.
Так объяснял мне черный, как авторучка Parker, адепт «О» суть своего гармоничного существования на своем пятачке времени, свое жизненное поведение, приносившее ему чувство глубокого удовлетворения и счастья.
— Другие «О» придерживаются этого принципа? — спросил я, любуясь этими белыми, сильными, пышущими здоровьем зубами, далеко вылезавшими, в процессе жизнерадостного философствования, за пределы толстенных вывернутых губ.
— Другие «О» — я не знаю. Мы нигде не разговариваем друг друга.
— Почему?
— Нам все понятно. Каждый из «О» приходит сюда совсем-совсем готовый. И он никуда больше уходить не хочет, поэтому он ни с кем разговаривать не надо.
— Они умирают здесь?
— Никто из «О» не умират. Умират пофигисты, вообсе-то. Умират иногда турист.
— И что вы с ними делаете?
— Вобсе-то закапываем песок или отдаем на атолл кушать крабам. Когда есть у кого какое настроение. Если ни у кого нет настроение, турист или пофигист, который Москве называется бомс, долго лежит на песок, но приходит большой шторм, мы все убегаем на скала, а бомс уплывает на море.
— Бомж?
— Да. Бомс.
— Ты пришел сюда, Герой, и ни разу ни с кем из «О» не разговаривал?
— Нет.
— Потому что был уже заранее готов?
— Иес. Я был уже готовый.
— А со мною почему стал разговаривать? Почувствовал, что я пришел неготовым?
— Ты не только «пришел» не готовый. Ты уже никогда «не придешь» готовый.
— Почему ты так уверен, Герой?
— Я правда тебе говорил. Сюда приходит готовый и молчит, ни с кем не говорит. Сюда приходит турист, он сразу разговаривает с кем-нибудь из «О», а потом обязательно уходит отсюда. Такое правило. Другое не бывает. Если ты готовый пришел, ты ни с кем из «О» никогда не разговариваешь и навсегда остаешься в Укуреа. А если ты заговорил с кем-нибудь из «О», то никогда не будешь оставаться с нами.
— Что это за такое странное правило? А если мне захочется остаться?
— Тебе не захочется остаться.
— Отчего же?
— Ты будешь все время хотеть разговаривать. А с тобой никто разговаривать хотеть не будет. Каждый «О» должен разговаривать с турист только первый контакт. Такое еще одно правило. Говорить один раз. Я больше не буду говорить тебе. И никто из «О» не будет говорить тебе никакая информация.
— Но почему? Почему?
— Потому что ты турист, ты находится в слабый мир. Ненастоящая жизнь, ничего не знает про мир «О», поэтому все время спрашивает.