Внезапно мальчик покачнулся и упал, как падают мертвые под обстрелом, а девочка, завизжав, явно попыталась ему помочь, но упала сверху без движения. От этой картины все люди, что видели это, замерли, а Виктор рванулся к детям. Вот о чем предупреждала интуиция! Дети лежали плохо, мальчик был в обмороке, как и девочка. Не рискнув их поднимать, Виктор прослушал их сердца стетоскопом, чувствуя, что сейчас поседеет он. Подозвав полисмена, врач понял, что машина из больницы может и не успеть.
— Срочно берите девочку, я возьму мальчика, у вас же есть машина? — приказал Виктор, а полисмен, увидев погоны и эмблемы, молча подчинился.
Уже оказавшись в машине, летящей под сиреной в сторону госпиталя, Виктор держал детей, которые явно были вместе, возможно, даже родственниками. Уколов обоих тем, что было, врач надеялся на то, что малыши дотянут до госпиталя, где им абсолютно точно помогут, ведь не могут не помочь. По улицам Лондона, распугивая всех ревущей сиреной, на пределе своих возможностей, неслась полицейская машина, внутри которой двое детей были на грани. На самой тонкой грани…
Полицейский смог связаться по рации с госпиталем, и Виктор надиктовал свои наблюдения, поэтому их уже ждали. Кардиореанимация, поднятая по тревоге, педиатры, медсестры, даже хирурги ждали полицейскую машину, которая влетела на эстакаду. Дети в сознание не приходили, что было очень, очень плохо. Но оба были еще живы. Их переложили на каталку, по дороге на бегу подключая электроды, когда один из врачей крикнул:
— Стоп! — и сразу же разряд дефибриллятора. Мальчишка попытался ускользнуть, но ему не дали, он медленно открыл глаза.
— Гермиона! — прохрипел почти ускользнувший пацан.
— Гарри, — раздался слабый голос девочки.
— Ну, имена мы теперь знаем, — спокойно откликнулся реаниматолог.
— Алекс, их надо в одну палату, — сообщил Виктор, который вспомнил, что означает подобная синхронизация.
— Надо, — так же спокойно на бегу сообщил реаниматолог. — Положим… Надо разобраться, что с ними.
Виктор высказал не самое цензурное предположение, что конкретно происходит с этими двумя детьми, а также, что бы он хотел сделать с их родителями, директором школы, профессорами, старостами, их родителями и семьями. Некоторые медицинские сестры заслушались, а одна даже начала записывать. Гарри и Гермиону увезли на обследование, отвечать за них и лечить предстояло именно Виктору.
Часть 10
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор рассматривал Книгу Душ. Записи Гарри Поттера и этой грязнокровки, которая Грейнджер, изменились. Теперь они имели глубокий черный цвет, что означало смерть. Улыбнувшись, Великий Светлый Волшебник перешел к давно запланированной процедуре смены Избранного. Теперь было достаточно просто сообщить о самозванце-Поттере и вознести Лонгботтома, вот только Августа пока мешала. Решению именно этой проблемы и стоило посвятить время.
Гермиона и Гарри больше не учились в школе, потому что их контракты были разорваны. Для магии оказалось достаточно тех секунд, на которые остановилось сердце. Для Хогвартса, к которому обратились дети, как позже оказалось, тоже. Ранее замок не реагировал на каникулы, но только не теперь. В десятом веке каникул не было, все жили в убежище. То есть дети, уже пострадавшие от профессора Хогвартса, оказались вынуждены покинуть Убежище и погибли. Чары Основателей, рассчитанные именно на такой случай, пробудились. А вместе с ними пробудился и тот, кого будить совсем не следовало.
Впрочем, Альбус Дамблдор об этом не знал. Он просто планировал свой следующий ход, то же самое делал и Волдеморт, и никому не было дела до двоих детей, которые надеялись на спасение.
— Вик, я не понимаю, — развел руками психиатр. — Проводили стандартный опрос, потенциально травмирующих тем не касались, только спросили, как зовут родителей и как им сообщить — девочка остановилась[1]. Минуту[2] целую завести[3] не могли, только когда пацан ее из обморока выплыл и коснулся… Что происходит?
— Понимаешь, — Виктор не знал, как сформулировать так, чтобы самому не стать пациентом. — Дети связаны, разлучать их нельзя, ну вот такой феномен…
— Вик, правду говори, — напрягся коллега, вмиг почувствовав недосказанность.
— А правда секретна, — сказал чистую правду мужчина.
— Хм… Тогда я их трогать не буду, что у них? — поинтересовался психиатр.