Татарин опытный. Учит меня раскладывать вдоль борта в разных местах кучки шлака для обстрела.
— Бросай всем, чем хочешь, норови по мордам, — наставляет он меня, но близко не подходи: багром ударят. Днем — ничего, ночью — худо!
Быстро положение вещей улеглось в ясную схему: армия песе имела свой флот!
Целый день боевые единицы этого флота носились в поле моего зрения. Лодочники, поистине, были неутомимы: сампанки кружились и теснились вокруг нас, как собаки вокруг обедающих. Они обменивались с нашими кули восклицаниями, выразительными взглядами и несколько раз имела место сигнализация жестами. Результаты этого сказались: вдруг целая сетка с углем, приподнятая лебедкой над бортом, стала как-то странно раскачиваться и так неудачно рухнула в баржу, что большая половина полетела прямо в воду. Пусть виртуоз-скрипач так управится со своим смычком, как кули на Вампу с лебедкой!..
Но как заработали тогда сампанки! Они ринулись со всех сторон одновременно, и сети точно бы сами наперегонки летели в воду. Четверть часа спустя весь просыпанный уголь выстроился ровными кучками по лодкам флотилии…
Ужасно неприятный момент: я должен бросать камнями (шлаком, что одно и то же) в почтенного вида китаянку, которая со своей лодкой пристала к нашей барже и теперь, держась руками за ее борт, подтягивается против течения. В любое мгновение она может начинать сгребать уголь в лодку, и на меня выжидательно устремлены взоры начальства. У китаянки большое круглое, такое добродушное и обветренное лицо; одета в черные ватные штаны и в такую же куртку. Руки ее перебирают крупные куски угля на нашей барже, а глаза устремлены на меня и мою поднятую с камнем руку. Неужели придется швырнуть? И против воли глаза мои с мольбой обращаются к начальству… У китаянки полная лодка ребятишек и ни одного мужчины! Нет, почерневшая рука кладет большие куски обратно и подбирает лишь то, что просыпалось за внешнюю кромку борта, — кусочки. И начальство тоже кивает мне головою — можно…
Если существовала Роза Прерий, то почему не быть Желтой Лилии Вампу? Я ее видел и сам придумал ей это имя, хотя она об этом и не подозревает.
В ряду замечательных женщин мира, с которыми мне когда-либо удалось встретиться, она по праву занимает далеко не последнее место.
Я сразу заметил ее среди других лодочников: единственными обитателями ее сампанки были совершенно дряхлые отец и мать — Лилия правила сама. Как четко вижу ее, прикованную к корме сампанки; упругие дуги ее молодого тела с силой толкают старую лодчонку. Вот она в полдень, освещенная солнцем, с удивительно миловидным лицом.
С широких парусиновых брюк стекает вода — знать, много раз забрасывала и выбирала морскую сеть. Холодный ветер, от которого мне в шубе становится неприятно, лишь освежает ее разгоряченное лицо. И никакой специальной верхней одежды! Подобие свитера или суконной рубашки заправлено в рыбацкие брюки, а на голове маленькая шапочка с чуть отогнутыми от тульи ушками. Но я не помню женского лица, которому так бы шла шляпа! И то, что шапочка была старенькая, местами потертая, отнюдь не портило впечатления, а даже вносило что-то умилительное…
Как она работала веслом! Щукой носилась на своей скорлупе среди других, когда наши кули опять просыпали очередную порцию. Черные глаза блестят, движения молниеносны и столько восхитительной отваги!
Под очертаниями тяжелой рабочей одежды легко угадывалась стройность, пожалуй, даже некая хрупкость юного тела, что, однако, не мешало ей по-приятельски обращаться с железной штангой на сети. Но самое главное — я ни разу не видел ее озлобленной!
Песе злы. Не раз приходилось наблюдать, как лодки угрожающе сближались, и их население завывало от ярости…
Жить среди озлобленных и не озлобиться самой — разве это не достижение?!
О, если бы цветы могли так часто расцветать, как ее улыбка! И если бы все вносили в свой труд столько радости, сколько она, в какое благословение он превратился бы!
Резким контрастом мне припомнились белые и желтые сестры Лилии, которые сегодня вечером после бестолкового дневного сна начнут охорашиваться, краситься, чтоб идти на ночное служение темному богу блуда…
Вы, конечно, слышали о чуткости восточных народов к чужим мыслям. На моего приятеля раз сильно рассердились монголы, хотя он не сказал им ни одного худого слова, а лишь подумал, что они грязны… Мои восторженные мысли о Лилии не раз заставляли ее оглянуться на меня из лодки и улыбнуться. И, наконец, состоялась наша встреча.
Оторвалась от «Pluto» наша груженая баржа. Ее понесло течением. Меня послали на лодке вдогонку. Я вернулся на баржу, и ее установили около носа парохода, откуда до трапа было далеко, и я никак не мог попасть на палубу. Видя мое затруднение, Лилия подъехала на лодке и перевезла меня. Мы обменялись всего несколькими незначительными фразами. Расставаясь, я положил на ее мокрую, горячую маленькую ладонь два алюминиевых пятачка на чай — больше у меня не было…
За двое суток на палубе «Pluto» река успела полностью обнажить свой пиратский оскал. Если катер не успевал утаскивать груженые баржи, вечером-ночью они подвергались атакам. Вздувшаяся до нелепости цена на уголь вдохновляла на дерзкие налеты даже днем. Однажды на закате, несмотря на пронзительные свистки сторожей, вызывающих речную полицию, шесть лодок с лихими гребцами налетели на баржи и стали нагружаться с сумасшедшей быстротой. Точно закипели борта волнами черной сбрасываемой массы. Как скакали, кричали и махали руками на палубе «Pluto» приемщик, контролер, троф и еще какой-то представитель Главной конторы!!! Но все же никто не отважился спуститься вниз, чтобы «ринуться в бой!», и к чести их, надо сказать, и нам запретили, потому что знали — пираты в багры ударят… Налетчики успели скрыться задолго до появления полицейского катера.
— Я отыскал наш украденный уголь, — шепнул мне на другой день Свищев, — только обратно не получил. Полиция, — тут он громко рассмеялся, — даже заявления о краже от меня не приняла. Сказали, что такое заявление могут принять только от капитана судна, а не от приемщика груза. Вы думаете, — тут он опять снизил голос до шепота, — что полиция и пираты не одно и то же?
— Да как же это?..
— О, вы не знаете Шанхая! Здесь орудует громадная корпорация воров всех рангов и степеней. Глава или главы этой организации владеют громадными домами и автокарами. Все краденое скупается ими, и они предлагают полиции выбирать: или крупные взятки, от которых кружится голова, или нападение из-за угла. Что, по-вашему, сподручнее выбрать, а?
Наши дежурства на бесприютной, продуваемой ветрами палубе время от времени прерывались приятным назначением. Строго по очереди давалось поручение сопровождать очередной караван барж на далекую пристань. Такой счастливец имел право «по-человечески» выспаться дома и явиться на службу лишь на следующее утро. Вот почему я так обрадовался, когда мне во время обеда приказали взять на себя охрану трех барж. Всунув сопроводительные документы в карман, я торопливо переселился на одну из этих посудин и считал себя счастливчиком, достойным зависти: по грубому подсчету, я должен был рано освободиться, во всяком случае, засветло. Один за другим возникали планы, как лучше использовать вечер. Но тут произошло то, для чего все предыдущее должно было послужить только фоном…
Началось с непредвиденного обстоятельства: катер, который должен был потащить мои баржи в город, долго не приходил. Солнце все ниже и ниже спускалось к изуродованному горизонту Дальневосточного Вавилона, и вместе с ним поникали мои надежды пораньше попасть домой — лишь в сумерки мы тронулись в путь. Чтоб понять дальнейшее, обратите внимание на расположение барж: сразу позади катера шли две бок о бок поставленные баржи, а позади них одна отдельно, на которой поместился я. Длинные тяжелые багры лежали вдоль бортов, и на каждой барже было по двое кули — экипаж баржи. Тем не менее я знал, что в случае нападения никто из них палец о палец не ударит, чтобы мне помочь. Но это знание не вызывало во мне враждебности к ним: я понимал, что в той борьбе, которая происходила между речными грабителями и нами, никто из нас не был персонально виноват — виновата была та сила, та система, которая бросила каждого из нас в один из воюющих лагерей и теперь принуждала сражаться… В сущности, владельцы грузов, пользующиеся нехваткой угля, чтобы взвинчивать цены, были еще большими грабителями. Я даже решил, если будет нападение, зря на рожон не лезть…