— Чехарда какая-то, — скажете вы. Может быть. Но в страшной круговерти жизни и не то бывает. Но не в том суть, а в следующем.
Когда Таня (назовем так условно жену моего сына) вторично вышла замуж, молодая чета поселилась в дачной местности Хошигаура, на берегу моря, недалеко от города Дальнего. Ее мужу понадобилось поехать по торговым делам в г. Харбин, находящийся на расстоянии приблизительно тысяча километров от Дальнего. Спустя несколько дней после отъезда мужа, вечером, Таня, ложась спать, в раскрытом окне спальни увидела фигуру мужа «Как странно, — подумала она, — отчего же он лезет в окно, когда может спокойно войти через наружную дверь, ведь у него есть ключ».
Она обернулась — фигура мужа исчезла. Таня выбежала на крыльцо дома — там никого не оказалось.
«Померещилось», — подумала она и спокойно улеглась спать.
На другой день ей принесли телеграмму из Харбина, что ее муж вчера в такое-то время скоропостижно скончался в больнице.
Час его кончины совпадал со временем его появления в окне у Тани.
Гадания
1
Произошло это в 1930 году,[25] когда я состоял лектором Гиринского университета в Маньчжурии. Жена с детьми оставалась в Харбине, куда я возвращался только на каникулы. Хотя мне платили прилично, время было трудное: дети подрастали, учились, за них надо было платить, поэтому в моем бюджете значительную роль играл гонорар за рассказы, которые печатались в журнале «Рубеж». Было лето, до начала каникул еще оставалось около месяца, когда я получил письмо от жены с просьбой написать рассказ, так как надо вносить плату за обучение старшего сына в техникуме.
Надо так надо. Готовой темы у меня не было. Добросовестно я просиживал свободное от преподавания время за письменным столом, «грыз перо», устремлял взор в окно, где были видны редкие пешеходы и ограда из серого кирпича… и ничего не мог написать…
Так проходил день, другой, третий, и когда в комнате появился мой коллега Лю, полный добродушного юмора китаец, доктор социологии, учившийся в Колумбийском университете в Америке, и неутомимый спутник в моих дальних прогулках по окрестностям Гирина.
— Почему сидишь и никуда не ходишь? — спросил он с бесцеремонной наглостью веселого задиры.
— Хочу рассказ написать.
— Брось. Не надо. Хорошая погода. Я узнал про одну старую кумирню за городом. Мы могли бы сходить.
Я вкратце объяснил ему положение моих финансов и добавил, что бьюсь третий день в поисках сюжета, и ничего не выходит. Лю задумался и вдруг сделал неожиданное предложение.
— Я знаю хорошего предсказателя; пойдем к нему и пусть он погадает, когда ты напишешь рассказ. — Видя мой протестующий жест, он добавил: — Ты не будешь платить предсказателю. Мне это нужно для науки, понимаешь? Я давно установил, что предсказания наших гадальщиков оказываются правильными процентов на 75 или 80. Согласись, что это много. Должен же существовать у них какой-то метод, основанный на математическом расчете или еще на чем-нибудь. Вот этот метод я и хочу раскрыть. Ради этого собираю факты, гадаю по самым различным поводам, записываю… Твой случай представляет интерес. Пошли!
Контора предсказателя была расположена на улице, ведущей к подножию горы Бей-шань, куда я почти каждый день ходил гулять. По дороге туда Лю сообщил мне, что предсказатель — интеллигент, получивший среднее образование в новом, с европейской программой училище, и может быть приятным собеседником.
В приемной, ничем не отличающейся от приемных врача или адвоката средней руки, состоялось мое знакомство с предсказателем.
Не помню, спросил он меня дату рождения или нет, но помню, что он пододвинул ко мне деревянный поднос с коричневыми фигурками и велел мне одну бросить на поднос так, как бросают игральную кость. Я бросил. Он взял фигурку, посмотрел на отрывной календарь на стене и начал какие-то вычисления. Когда они кончились, мне было объявлено, что сила, которая делает меня способным писать рассказы, временно покинула меня и вернется не ранее 1 июля, и тогда я напишу рассказ.
Мы раскланялись и ушли. Я подсчитал в уме, что 1 июля я уже буду у жены в Харбине, так как к этому времени начнутся летние каникулы. Но до этого осталось ждать почти месяц. Не может быть, чтобы я за целый месяц не написал рассказ! Врет он… Я постараюсь написать — все силы приложу хотя бы для того, чтобы доказать, что он врет!..
И я старался. «Грыз перо», но так ничего и не написал. Но когда приехал к жене на каникулы, на второй день после приезда начал писать рассказ «Жиголо» и вскоре его закончил. Помню, начал писать первого июля…
2
Это случилось с моим старшим братом Яном в канун Февральской революции, когда он, будучи призванным в армию в первую мировую войну, нес гарнизонную службу в Финляндии, которая тогда еще входила в состав Российской Империи.
В новогоднюю ночь в казарме роты, где служил Ян, солдаты предавались воспоминаниям о том, как они встречали Новый год у себя дома. Вспоминали и новогодние гадания; при этом были рассказаны удивительные случаи, когда гадающие с зажженными свечами перед зеркалом действительно видели своих будущих «суженых». Но рассказывалось также о том, что при этих гаданиях вместо желанного девичьего лица (или юношеского, если гадала девушка) видели гроб или сзади к гадающему подкрадывались какие-то страшные образины… Иногда эти образины пытались задушить…
Тут голос рассказывающего непременно становился глуше, глаза расширялись, и озадаченный взор устремлялся куда-то за спины слушателей в темный угол, точно оттуда уже вылезала страшная образина. Тогда всем становилось страшно и в то же время приятно, что они тут неуязвимы…
— А что, если нам устроить гадание, — предложил кто-то.
Идею подхватили. Так как ни зеркала, ни свеч нельзя было достать, прибегнули к более простому способу: наполнили стакан водою и бросили туда обручальное кольцо. Гадающему полагалось в полночь смотреть через воду на кольцо на дне стакана до тех пор, пока там не появится лицо или что-то другое…
Первым согласился гадать Ян. Чтоб обеспечить ему необходимое при этом гадании одиночество, фельдфебель уступил свою каморку. Остальные участники расположились тут же за дверью, чтобы, во-первых, Яну не было страшно (на случай появления образины), во-вторых, чтобы он сейчас же мог их позвать, если что-нибудь увидит. Очутившись один в каморке со стаканом и кольцом, Ян приступил к опыту, в успех которого мало верил.
Полной тишины не было. Из-за двери иногда доносились тихие, полушепотом сказанные слова, которыми обменивались товарищи. Ворочались во сне на кроватях и разноголосо сопели и вздыхали остальные уснувшие солдаты. Звуки сливались, и по истечении некоторого времени у Яна создалось впечатление, что ночь в казарме — это большое бесформенное существо, шевелящееся где-то тут рядом и дышащее на разные лады. Оно всхрапывало и откашливалось…
Глаза Яна фиксировали обведенный золотым ободком кружок на дне стакана — пока что там ничего не было. Лезли в голову воспоминания и мечты — одно с другим перепутывалось. Потом вроде бы сонливость навалилась — пришлось прилагать усилия, чтоб не заснуть. И вдруг — он чуть не вскрикнул! — в обрамленном золотым ободком пространстве появилась девушка… Да, это была она — не было никакого сомнения! В светлом платье, защитив ладонью лицо как бы от солнца, она стояла у крыльца и смотрела куда-то вдаль. Он видит только нижнюю часть ее лица: верхняя была закрыта как бы тенью от ладони.
Это было так странно, и Ян все время боялся, что она вот-вот исчезнет, но этого не произошло. Тогда, вдоволь насмотревшись, он рискнул оторвать от нее взор и взглянул на потолок в полной уверенности, что теперь, когда он снова взглянет в стакан, ее уже не будет. Он взглянул — она все еще была там. Тогда, не отрывая взгляда, тихим голосом он позвал дежуривших за дверью товарищей. Они вошли, а он жестом указал на стакан. Сколько ни смотрели, нагнувшись за его плечами, товарищи, ничего не видели на дне стакана. Ян встал, прошелся по каморке из угла в угол, снова заглянул в стакан — образ девушки исчез.