— А я говорю, ни черта не выйдет, — услышал Иван голос, и ему даже показалось, что Зудов энергично махнул рукой…
Александр Иванович сидел за столом и читал. Иван сбоку заглянул в книгу.
— Слесарь я, — как бы оправдываясь, сказал Александр Иванович и мягко улыбнулся. — Знакомлюсь вот. — Он перевернул несколько страниц и захлопнул книгу. — Не спится?
— Плавку выпустили.
— Ну, давай бог. Губернский комитет обещал прислать инженера-специалиста. Только вряд ли он сумеет до нас добраться. А заказ нужно выполнить как можно скорее. Будем бронировать три новых вагона и паровоз. Сейчас Зудов с чертежами приходил.
— К утру плавку прокатают, — сказал Иван.
— Сам варил?
— Помощников много было. Больше всего на Афоню надеялся. Дотошный мужик и с детства на печах. Как ни таились французы, а наши все-таки кое-чему научились. Вот теперь и пригодилось. Каждый идет и советует. Телеграмма эта крепко в сердце запала.
— Режим-то выдержал?
— Все операции записывал. — Иван вынул потрепанную записную книжку. — И время по Афониным часам замечал.
Александр Иванович взял у Ивана книжку и просмотрел записи.
— Значит, доходим собственным умом? Правильно, надеяться нам не на кого. А поучиться у других не мешало бы. Хотя бы вот у твоего предшественника господина Гофмана. Между прочим, он считается видным специалистом. Но в его книге для нас мало интересного. Он в основном доказывает, что в недрах России таятся несметные богатства. Делает это он, конечно, не без умысла. И этот умысел нам понятен. А вот зачем он остался в России в такое тревожное время, пока неизвестно. Как думаешь, Иван, зачем?
— Не знаю.
— Я тоже не знаю. Во всяком случае, сидит у себя в особняке и выжидает. Ну что же, пусть пока сидит. А особняк у него скоро отберем. Миронов собирается там народный дом устроить.
У Ивана слипались глаза. Голову тянуло книзу. Александр Иванович встал и положил руку ему на плечо.
— Ну, — неожиданно весело сказал он, — поглядим на твою плавку — и спать.
— Везут! Везут!
Все, кто стоял у ворот мартеновского цеха, бросились через заваленный дровами пустырь к прокатным станам, откуда с металлическим звоном двигалась подвода. На полпути остановили лошадь и мигом окружили старенькую телегу, на которой, матово поблескивая, лежал широкий лист стали. Машинист паровоза Тимофей Реудов, который вызвался вести бронепоезд против белых, постучал заскорузлым пальцем по краю листа и удовлетворенно крякнул:
— Вот в такой одежке нам никакие беляки не страшны.
Тимофей скрестил на груди руки с засученными рукавами и стал внимательно обозревать телегу. Руки у него были большие, загорелые и казались ребристыми от набухших вен.
— Давай, ребята, поднимай! — весело крикнул Иван, поворачиваясь к телеге и подставляя спину под стальной лист. — Вот так. Теперь пошли.
Было видно, как вздулись у Ивана мускулы и выгнулась грудь. Тяжело ступая, он направился в сторону шлакового отвала.
Рядом семенил Афоня, беспрерывно оглядываясь и улыбаясь беззубым ртом, от чего его дряблое лицо собиралось в сморщенный комочек. Сзади чинно выступали мартеновцы, прокатчики и все те, кто считал отправку бронепоезда своим кровным делом. Афоня, подбегая то к одному, то к другому, хвастливо уверял:
— Я говорил, что без французов управимся. Слава богу, тоже не лыком шиты. Насмотрелись на их секреты, сами колдовать умеем.
Шедшие сзади не разделяли восторгов Афони. Шли молча, ждали результатов проверки.
— Афоня! — закричал из-под листа Иван. — Бери у меня в кармане наган, стреляй в спину.
Афоня испуганно попятился.
— Разве я контра какая, в тебя стрелять буду?
— Стреляй, я тебе говорю! — озорно подзадоривал Иван, а сам уже тяжелым нащупывающим шагом подходил к шлаковой насыпи.
Здесь стальной лист привалили к высокой куче шлака. Иван потер ладони, на которых остались красные полосы, и дружелюбно улыбнулся:
— Отойдите, товарищи, а то отскочит рикошетом, — и потянул из кармана старый наган с истертой рукояткой.
Рабочие попятились, Иван отступил на два шага и выстрелил. Ровная круглая дырка засияла в верхней части листа.
— Вот тебе и рикошет, — проворчал Тимофей Реудов и провел по бороде шершавой ладонью.
Афоня сконфуженно чесал затылок и смотрел в сторону, словно его совсем не интересовало происходящее. А кузнец Петр Лучинин для чего-то разъяснял:
— Вот и у Лесснера на заводе пулеметные щитки так проверяли. Если дыра — не годен, если белое пятнышко — хорош.