— Как писать-то? — спросил Миронов.
— Пиши: пушнина, — подсказал Лучинин. — Там разберутся.
Под мехами нашли две высокие жестяные коробки из-под монпансье. Первая была наполнена десятирублевыми золотыми, во второй оказалось серебро.
— Вот это клад, — прошептал потрясенный кузнец.
— Считать будем или как? — опять спросил Миронов.
Александр Иванович молча глядел на золото, и по его лицу ничего нельзя было прочесть. Оно было непроницаемо. А Марина все так же сидела в стороне и не поднимала глаз. Она хотела, чтобы о ней забыли. Ей было неловко, как будто она была виновата, что отец ее всю жизнь копил деньги.
— Да, купчишка был не промах. — Лучинин взвешивал на широких ладонях тяжелые банки.
Александр Иванович укоризненно покачал головой, указывая глазами на Марину. Лучинин засмеялся:
— Ничего, товарищ Глыбов. Она теперь наша.
Марина согласно улыбнулась, и после этого все почувствовали себя свободнее. Миронов начал составлять акт.
— А невеста-то наша без приданого осталась, — засмеялся Лучинин.
— Не беда, возьмут и такую. — Александр Иванович обнял девушку и, как маленькую, погладил по голове.
Работа по переводу ценностей на ходовую валюту продолжалась два дня. После этого все рабочие получили зарплату. Вместе со всеми получила и Марина свои первые заработанные деньги.
Глава седьмая
Выучка
Иван помнил, как когда-то в первый раз робко подошел к пылающей печи и бросил в ее огнедышащую утробу неполную лопату руды. Руда застряла на пороге, не долетев до металла. Видевший это Петух насмешливо сказал:
— Сопляк, каши мало ел.
Потом были годы выучки. И наконец наступил момент, когда Иван взял в руки тяжелую железную ложку и уверенно, натренированным движением опустил ее в ванну. Петух уже не издевался, а поглядывал на молодого сталевара с опасливой завистью.
Но выучка на этом не кончилась. Сейчас перенятого у старших опыта оказалось мало. Как и в первый день, Иван с волнением глядел на льющийся поток стали и не знал, что еще добавить в него, чтобы превратить в несокрушимую броню.
И вот сегодня он снова стоит у печи. И снова рядом с ним незаметный и тихий Афоня. Он так же, как и Иван, мучительно переживает каждую неудачу, сутками не уходит из цеха, и даже видавшие виды рабочие удивляются, откуда у этого хилого человека столько силы.
Глядя на его суетливые движения, Иван и сам не может оставаться спокойным. Быстро ходит он вдоль печи, поминутно заглядывая в смотровые отверстия. Шутка ли сказать, сегодня в первый раз плавка идет не вслепую, не на глазок. Марина носит в лабораторию пробы, а оттуда приносит анализы. С непривычки Иван плохо в них разбирается, и Марина помогает ему. Афоня в это дело не вмешивается. Он по-прежнему надеется только на свой «нюх».
Иван подходит к средней заслонке, наваливается грудью на тяжелый рычаг. Заслонка скрипя дергается вверх. У Ивана начинает дымиться пиджак, но он не уходит, напряженно, до боли в глазах вглядывается в расплавленную массу. Он видит, как с каждой минутой металл становится все жиже, подвижнее. Афоня легонько отталкивает Ивана в сторону.
— Пора! — говорит он и машет рукой.
Подручные бросаются к куче сухой известки. Яркий свет озаряет лица, блестящие от пота. Нагибая головы и пряча глаза за синими очками, они друг за другом бегут с полными лопатами.
Из лаборатории приходит Марина.
— Пробу не брали? — еще издали спрашивает она.
Афоня взял ложку, чтобы зачерпнуть металл. Щурясь и откидывая голову, стал лить из ложки на чугунную плиту. Марина подняла березовую щепку, подковырнула застывший кружок. Щепка мгновенно вспыхнула.
— Так не годится, — сказала она и помахала рукой, сбивая пламя. — Мадлен ругается. Что, говорит, вы мне лепешки носите.
Афоня, не слушая, сердито выколачивал из ложки шлак о край колоды, наполненной водой.
— Черпайте еще, — потребовала Марина.
Афоня послушно поднял ложку. Сунул под заслонку. Посушил немного и быстрым движением глубоко окунул в расплавленную сталь.
— Лейте постепенно.
Марина схватила лопату и махнула ею, пересекая стальную струйку. На лопату налипли огненные пленки.
— Мадлен так велела, — сказала она и сунула лопату в колоду с водой.
Унося пробу, она крикнула:
— Ждите результатов.
Вот металл стал пронзительно-синего цвета. Рассыпая мелкие искры, он мгновенно приваривался к чугунной плите. А в печи лежал спокойной, чуть подрагивающей подвижной массой.